Джон Найтингейл. Истории о потустороннем.
Шрифт:
— Свежий «Дейли Телеграф», покупайте свежий выпуск «Дейли Телеграф»! — бодро выкрикивал конопатый мальчонка с охапкой газет в безразмерной сумке, — Вампир в городе! Мне показалось, я ослышался. Протянув мальчишке пару монет, я взял у него пахнущую типографией газету. На первой полосе крупные жирные буквы гласили: «Вампир в Лондоне». Я с любопытством пробежался глазами по строчкам, и удивлению моему не было предела. Никак не ожидал я увидеть на страницах такого серьезного издания подобный бред. Сунув «Дейли Телеграф» подмышку, я неспешно зашагал дальше и думать забыл о всякого рода «вампирах». Вспомнить об этом незначительном инциденте мне пришлось довольно скоро и не при самых приятных обстоятельствах. Именно они побудили меня
Чарльз Сеттон был моим университетским товарищем. Спустя годы он все так же походил на костыль невероятной худобой и внушительным ростом, а его орлиный профиль как нельзя более напоминал набалдашник трости. Так его и дразнили — Чарли-Костыль. Он никогда не обижался, хотя, возможно, только делал такой вид. Чарльз пригласил меня отобедать вместе, что было более чем удивительно, ведь мы не поддерживали связь весьма долгое время.
— Знаешь ли, Джон, я хотел просить твоего совета. Как врач врача, — наконец, перешел он к сути. Нетрудно было догадаться, что мужчина нервничал. Я видел, как его длинные чуткие пальцы теребят край салфетки, постепенно сминая ее в бесформенный комок. От этого и я начал чувствовать себя не в своей тарелке.
— Я к твоим услугам. Что произошло? И Чарльз поведал мне историю болезни своего пациента, которую, согласно врачебной этике, не должен был разглашать. Но случай действительно был особый. Пациент был мертв, и не в результате врачебной ошибки Чарльза, а при обстоятельствах куда более трагичных. Я выслушал товарища внимательно, подмечая все детали и симптомы погибшего. Именно погибшего, потому как несчастный покончил с собой.
— Мне не знакомо это заболевание, — признался Чарльз, скорбно качая головой на тонкой длинной шее, — Но оно ужасно, Джон, просто ужасно! Больные словно сходят с ума. Не будь я врачом, сказал бы, что в них будто бес вселился. Эти слова меня насторожили.
— Подожди, ты сказал «больные», но я думал, что больной был лишь один?
— Один из, мой дорогой друг. Разве ты не читаешь газет? Он положил передо мной тот самый злополучный выпуск «Дейли Телеграф» со статьей о «вампире». Я еще раз пробежался по строчкам и отодвинул газету в сторону:
— Бред. Только не говори, что веришь в вампиров. Произнося это, я внутренне обмирал от ужаса. Эта история могла оказаться правдой с той же вероятностью, что и вымыслом газетчиков.
— Ты не понимаешь. Я видел это своими глазами. Джон, я прошу, подумай над моими словами. Может, твоя помощь спасет чью-то жизнь. Я весь оставшийся день думал, что имел в виду Чарльз, ведь я не Господь Бог и не Асклепий, чтобы знать ответы на все вопросы.
В университете моя успеваемость мало отличалась от успеваемости Сеттона, а врожденного таланта к медицине в нем, по моему мнению, было даже больше. К вечеру я все же решил, что взглянуть на странный случай все же стоит, тем более что в череде простуженных образовалось «окно». Планам моим однако не суждено было сбыться. Под утро меня разбудил требовательный стук в дверь. Мадам Деларош, жизнерадостная очаровательная француженка и, по совместительству, моя экономка, на несколько дней уехала погостить у племянницы, и я, пошатываясь со сна, спустился в прихожую, открыть дверь.
— Доктор Найтингейл?
— Да, это я. Проходите же, миссис, на улице холодно. Женщина прошла в дом, обдав меня запахом крепкого мороза и, как ни странно, свежей выпечки.
— Меня зовут Амалия Браун. Вы моя последняя надежда!
В конце концов, в этом заключался мой врачебный долг.
— У меня есть, чем заплатить, — прибегла миссис Браун, по ее мнению, к самому важному аргументу, — После смерти мужа я владею маленькой пекарней и неплохо зарабатываю.
— Давайте поговорим об этом позже, а пока я бы хотел осмотреть Элис. Наскоро одевшись, я вместе с Амалией Браун без приключений добрался до ее дома. С первого взгляда бросалось в глаза отсутствие мужской руки. Безусловно, хозяйка старалась поддерживать жилище в относительном порядке, но даже я, далекий от бытовых вопросов человек, видел, что дому просто необходим ремонт. Впрочем, в окнах я разглядел милые занавески, заборчик стоял ровно и не далее как минувшей осенью был покрашен светло-зеленой краской. Скорее всего, женщина не преувеличивала, говоря о своих доходах. Неожиданно из глубины дома донесся душераздирающий крик.
— О Боже мой! Это Элис! Я следом за перепуганной женщиной вбежал в дом. Снаружи он казался гораздо меньше, но Амалия уверенно привела меня в спальню дочери. Девушка сидела на постели и хватала ртом воздух.
Я отстранил миссис Браун и присел на край кровати:
— Здравствуй, Элис. Я доктор Найтингейл, я буду тебя лечить.
— Она не понимает Вас. Я и сам заметил, что девушка смотрит прямо перед собой, никак не реагируя на мое присутствие.
— Видите ли, доктор, болезнь затронула не только ее тело, но и затмила разум. Ей постоянно сняться кошмары, и после них бедняжка словно сама не своя. Я по-новому взглянул на Элис. Она по-прежнему сидела без движения, уставившись в никуда застывшим взглядом.
— Почему Вы мне сразу не сказали? Я растерялся, мои познания в области психологии были ничтожны, на них не стоило полагаться. Но тут Элис заговорила.
— Смотри, мама, какой странный зверь. От неожиданности я вздрогнул, а миссис Браун тихонько всхлипнула. Девушка указала тонкой бледной рукой в дальний угол:
— Ты видишь, мама? Он очень злой, убери его, пожалуйста. Амалия попыталась уложить дочь в постель, шепча ласковые слова. Я внимательно всмотрелся в угол, но никого там не увидел.
Была ли это горячечная галлюцинация больной девушки, плод ее фантазии или то, что способен увидеть не каждый? Элис вдруг извернулась и схватила меня за руку. Я ощутил идущий от нее холод.
— Доктор, скажите ему, чтобы он ушел. Я очень устала.
Прогоните его. Дождавшись, пока девушка заснет крепким сном, я попросил ее мать, наконец, рассказать мне абсолютно все, чтобы я мог помочь ее дочери. Домой я возвращался в прескверном настроении. Если именно о таком случае мне вчера говорил Сеттон, то я понимаю его растерянность. Кроме того, интуиция буквально кричала мне о том, что миссис Браун что-то скрывает. Вот этого я, как ни старался, понять не мог, ведь все, любая мелочь была способна подтолкнуть меня к разгадке таинственного недуга Элис. Иногда меня посещает мысль, что деятельность врача чем-то неуловимо напоминает работу сыщика. Как профессиональный детектив медик собирает «улики»-симптомы, анализирует их, проводит допрос пациента и его родственников, если это необходимо, и выносит вердикт. Это «расследование» обещало быть непростым, и я уже внутренне готовился к долгой утомительной работе. Я не был ученым, но в университете нас научили проводить самые необходимые исследования. Я, не желая терять времени, прошел в кабинет, где у меня хранился микроскоп и прочее оборудование — своего рода мини-лаборатория. В наш прогрессивный век медицина шагнула далеко вперед, впрочем, и болезни от них не отставали.