Джон Найтингейл. Истории о потустороннем.
Шрифт:
— Сделаешь хоть шаг, и больше меня не увидишь. Луиза стояла рядом со мной, сжав упрямо губы. Она была настроена весьма решительно, более того, я, как врач, не мог не заметить, что бедняжка на грани нервного срыва. Я посмотрел на миссис Лонг. Та продолжала лукаво улыбаться, наплевав на приличия и здравый смысл. Господи, во что превратилась моя жизнь?!
— Луиза… — я хотел взять ее за руку, но поймал пальцами лишь пустоту, и пустота же смотрела на меня из глубины любимых глаз.
— Твое решение… дорогой? — последнее слово она выплюнула как ругательство.
— Я возвращаюсь домой. Извинись за меня перед Ханной и Генри.
— Трус! Пусть так. Но этого дня вообще не должно было быть. Безумный художник, переписавший мою жизнь заново, это я. Я сам повернул историю
«Дорогой Джон, это был мой рождественский подарок. Теперь ты видишь, какой могла бы быть твоя жизнь? Скучная, серая, полная слабостей и пороков, так характерных для обычных людей. Но ты не обычный, Джон. Ты особенный. Поэтому я выбрал тебя…»
Я дернулся и проснулся. Спина тут же отозвалась резкой болью.
Голос незнакомого мужчины из сна еще звенел в моей голове, так что я не сразу понял, что спал в неудобном кресле. Моем любимом, с зеленой обивкой.
— Мистер Джон! — мадам Деларош грозно уперла руки в бока, — Вы спали здесь? А это что? На полу валялись осколки бокала, а его содержимое успело впитаться в ковер.
— Какой сегодня день?
— Рождество, мистер Джон. Сколько Вы вчера выпили?
— Рождество! — я вскочил как ошпаренный, — Это просто чудесно! С Рождеством, мадам, с Рождеством! От избытка чувств я закружил женщину в танце.
— Отпустите меня немедленно! Я уже не девочка для таких развлечений. И кстати, Вам письмо. Я вскрыл простой белый конверт и прочитал вложенную туда открытку: «С Рождеством, доктор Найтингейл!» И подпись — «Агата Л.»
История шестая
Глаза хищника
Как и всегда в старой доброй Англии, не успело отшуметь Рождество, как наступило мое самое нелюбимое время, когда свежо еще в памяти светлое праздничное настроение, а за окном который день я наблюдаю лишь потоки грязной воды, проплешины серого снега на серых же грустных мостовых и скучающие бледные лица прохожих, кое-где мелькающие из-под раскрытых зонтов. Зима быстро сдавала позиции, однако и о весне говорить пока не приходилось. Мой отец называл такое межсезонье «серостью», и это было тем единственным, в чем я был с ним согласен. Ко всему прочему, я заболел. Доктор подхватил простуду, какая нелепость!
Раньше мне не приходилось попадать в столько глупую ситуацию.
Пациенты ждали меня, но как я мог явиться, пылая от жара, беспрестанно чихая и не выпуская из рук клетчатого носового платка? Борьба между собственным недугом и врачебным долгом вконец измучила меня, и рассерженная мадам Деларош силой отправила меня в постель и несколько дней практиковала на мне народные средства французской медицины. Я сколь угодно долго мог выражать свой скепсис и недовольство, как неожиданно на третий день почувствовал себя гораздо лучше. Итак, первым, кого я решил навестить после болезни, стал старый Бенжамин Грегсон, бывший школьный учитель, а ныне увлеченный натуралист-любитель.
— Доктор Найтингейл, — старик попытался подняться мне навстречу, но я жестом остановил его, — Как Ваше самочувствие? Я слышал, Вам нездоровилось. При этом он невольно бросил взгляд мне за спину, где, насколько я помнил, стояла горничная Грегсона — Салли Купер.
Девушка стремительно покраснела, словно услышала нечто непристойное, и, сделав неловкий книксен, выбежала вон. Грегсон понимающе, с некоторой долей ехидства, усмехнулся:
— Жениться
— Полно Вам, кому нужен вечно занятый врач, у которого даже жилья своего нет?
— Не скажите, доктор. Могу назвать Вам без подготовки сразу несколько завидных кандидатур на роль миссис Найтингейл. А?
— Но сначала я все же сделаю Вам укол. Лекарство, как и ожидалось, подействовала спустя пару минут.
Пока я выписывал новый рецепт, старый Бенжамин сонно следил за мной и беззвучно шевелил губами, словно не решаясь заговорить.
Наконец, он широко зевнул и произнес мечтательно:
— А какие там кошки, доктор. Какая шерсть, глаза, словно живые.
— О чем Вы?
— Звери… Частная коллекция… — Грегсон вдруг громко захрапел. Добиваться от него разумного ответа больше не представлялось возможным. До двери меня проводила Салли Купер. После слов хозяина дома я с опаской отнесся к ее улыбке, отчего-то сочтя ее многозначительной. На прощание девушка сунула мне в карман сложенный листок, от которого я не ожидал ничего хорошего. В юные годы мать упорно втолковывала мне, насколько важно мужчине завести семью, много детей и обязательно хотя бы одного мальчика, чтобы род Найтингейлов не прервался на мне. Но, увы, в голове моей подобные мысли не задерживались. Я был молод, честолюбив и жаден до новых знаний. Свиданиям с хорошенькими девицами я предпочитал долгие часы в библиотеке, а разгульным пирушкам товарищей — дополнительные занятия в лаборатории и морге. Стоит, конечно, справедливости ради заметить, что багаж знаний и навыков, накопленный мною за годы учебы, пригодился мне в командировке в островные колонии, где само существование было настолько экстремальным, что, помогая другим, я сам не раз рисковал жизнью. Воспоминания захлестнули меня, но шорох сминаемой пальцами бумаги вернул меня в холодные объятия лондонского вечера. Я достал руку из кармана пальто и расправил смятый бумажный лист, что, к слову, оказался ни чем иным, как объявлением о выставке чучел экзотических животных. Тут мне бы вспомнить о череде совпадений, вновь и вновь возвращающих меня мыслями к жарким, опасным, населенным полудикими племенами и редкими поселенцами островам, и выкинуть злосчастную бумажку от греха подальше. Но нет. Я в очередной раз пошел на поводу у Судьбы, безропотно принимая все ее решения.
— Зачем она дала мне это? Никто не ответил, впрочем, рядом и не было никого. Зато на оборотной стороне афиши большими неровными буквами значилось:
«Завтра в полдень». Я, признаться, был поражен до глубины души.
Никогда еще девушки не назначали мне встреч, тем более таким необычным способом. Не придти — означало оскорбить юную особу, поступить подло и в высшей степени неблагородно. Однако и согласиться на подобную авантюру я не мог! Это чрезвычайно глупо, неправильно и… Я вдруг споткнулся и едва не упал. Мысли настолько овладели мною, что я не заметил, как пришел домой. Экономка была на своей половине, и мне удалось незамеченным подняться наверх и там вволю предаваться тягостным раздумьям. Наутро я спустился к завтраку преисполненным твердой решимости. И спустя несколько часов уже шагал по узкой улочке к проспекту, где был разбит целый палаточный городок. Я ожидал всякого, но брезентовый купол скорее напоминал цирк, нежели выставку экзотических животных. Мисс Купер задерживалась. Решив, что времени достаточно, я купил билет и прошел внутрь. Мне раньше не приходилось бывать в таких местах. Десятки оскаленных пастей и блестящих стеклянных глаз уставились на меня с разных сторон. На мгновение голова моя пошла кругом, но, по счастью, незнакомый джентльмен задел меня плечом, и головокружение тут же прекратилось. Я медленно прошелся туда-сюда, ничем особо не интересуясь, как вдруг взгляд мой наткнулся на огромную пятнистую кошку. От кончика длинного хвоста до усов на свирепой морде она излучала угрозу. Я хотел было приблизиться, чтобы рассмотреть табличку под чучелом, но долговязый юноша в студенческой форме меня опередил: