Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ
Шрифт:
Тебя наверняка посещала мысль, что число в ряду может соответствовать букве алфавита. Если так, каждая цифра имеет точное значение, поскольку буквы затем складываются в слова. Как я уже упоминал, эту идею мне подсказала Мэри, когда поправляла юбки. Мне стало любопытно — какой в них прок? Зачем женщины носят эти бесчисленные слои батиста и шелка? В сущности, лишь затем, чтобы прикрыть то, что под ними. Для чего понадобилось расставлять числа по величине? Чтобы спрятать за ними нечто более важное. Вот что я понял в ту ночь, когда мы с Мэри сидели на палубе. Она была единственной женщиной, что отправила меня прямиком к Библии.
Взглянем на цифры еще раз.
1-1-4-4-5-7-9-12-14-14-14-15-18-18-19-19
Я присвоил каждому числу букву. Сделать это было несложно — как считать ячменные зерна в таверне у Пила. Нужно было всего-то пройтись по латинскому алфавиту и выяснить номер для каждой буквы: 1 — «А», 4 — «D», 5 — «Е» и так далее. Тот, кто написал этот шифр, был не дурак, благослови Бог его воровскую душу, потому что, даже переведя числа в буквы, мы не тронулись с места. Получилась следующая чепуха:
A-A-D-D-E-G-1-L-N-N'N-O-R-R-S-S
Видишь, в обоих рядах четыре пары одинаковых букв и чисел. Можно попытаться сложить из них слова. У меня почти сразу же выскочило «norse» — «север», и я подумал, что сокровище нужно искать в странах Полярной звезды, в обледенелых морях, которые когда-то бороздили викинги. Хочешь — поищи собственные сочетания, скажи, что ты видишь. Я среди прочего нашел «dale» — «долину», «sail» — «парус», «den» — «логово» и «rail» — «перила», но всякий раз оставшиеся буквы ничего не давали. Наконец я сдался и сказал себе, что буквенный код отпадает.
Как ты уже должен был догадаться, эту головоломку я все же решил. Теперь очередь за тобой. Я дал тебе эти числа и предупредил о ловушках. Я играю в открытую. А пока вспомним мою Мэри, потому что она, как и клад, встала между нами.
Ее муж был джентльменом удачи и наводил страх на окрестности Лондона, прежде чем сделаться джентльменом Каролины и разводить табак. Еще он был человеком азартным, и Мэри вскоре после замужества поняла, что грабил он лучше, чем играл. Не желая возвращать долги, он сбежал в Каролину, и Мэри — вместе с ним.
Америка его изменила. Он стал работать на плантации и покончил с воровством. С играми, по словам Мэри, тоже. Проработав четыре года, он обзавелся собственной землей. Земля была хороша, и бывший разбойник снимал с нее добрый навар. А три года спустя Мэри его похоронила. Из Лондона явился старый должник и уладил дело, хватив муженька Мэри топором по форпику. Вот вам и честный труд, сказал бы я.
Росту Мэри высокого, почти мне вровень. Помнишь, как она была хороша? Уж сестрицу ее, Евангелину, ты точно не забыл, раз подарил ей пальто. Ты никогда ничего не дарил просто так.
У меня тогда была густая рыжая борода, капитан. И такие же космы. Да, шкуру мою солнце тоже хорошо попалило. Еще твой Сильвер в молодости славился крепкой челюстью и хорошими зубами. Он был поджар и боек. Я порой вижу его, когда смотрюсь в зеркало. В те годы ты не нашел бы ни морщин у него на лбу, ни шрама на щеке. Тогда он стоял прямо и ходил ровно. Плечи у него были широки, спина крепка, а ноги длинны и туги, как марлини.
Я еще нет-нет, да вижу его в зеркале. Вон он: приглядись хорошенько. И Мэри стоит рядом с ним. Ты тоже там есть — тогда мы были товарищами. Ты и я, капитан. Впрочем, его ли я вижу, или это лишь морок, порождение рома? Ведь сегодня я выпил его изрядно, чтобы прогнать жар.
В те годы меня все боялись, и ты тоже. Даже сейчас боишься. Я расхаживал по палубе как король. Когда выходил, все предо мной расступались — все, кроме капитана и Кровавого Билла. Кровавый Билл никому не давал дороги, а капитан не отступал, потому что был капитаном. Однако даже он меня боялся, потому что люди меня слушались, словно я уже сбросил его с трона. Черный Джон умел разглядеть узурпатора, потому что сам таким был.
Бонс как-то сказал мне остерегаться и мистера Смита. Мне до него дела не было, поскольку у этого прыщавого типа были в родне одни проповедники. Я его тоже не занимал, так как мистер Смит состоял штурманом при Черном Джоне и ждал того часа, когда сможет занять его место. Я предложил Бонсу, не откладывая в долгий ящик, убить обоих — и Смита, и Черного Джона. Тогда бы я занял свой законный пост у руля, а Бонс стал бы моим штурманом.
Бонс пригладил волосы, которые тотчас встали торчком, несмотря на усилия. Он только что под завязку набрался рому, поэтому его клешня не столько гладила макушку, сколько взбиралась по ней, словно английский плющ, когда он тянется к луне.
— Я сам хочу стать капитаном, — признался Бонс. — А раз так, мне придется тебя убить. И я это сделаю, Сильвер, если успею.
По моему мнению, тотчас же высказанному, в капитаны он не годился из-за пристрастия к рому. Бонс ответил, что пьет, только когда трезвый. Пришлось со своей стороны напомнить, что трезвым он не бывает никогда.
— Бот незадача, — усмехнулся Бонс, после чего объявил меня еще менее подходящей персоной на должность капитана, так как в последнее время мой ум несколько затуманился.
Это из-за нее, верно? — спросил он и так наклонился вперед, что швы на его штанах затрещали.
— Как будто у меня есть сердце, — ответил я. — Но если бы оно было, я б отдал его ей — чтобы разбила в щепки.
Барк, на котором плыла Мэри, вез табак, чай и черную патоку матушке-Англии, прежде чем мы изменили его курс. Мэри направлялась на родину, просить за брата, которого посадили в Ныогейтскую тюрьму. Он воровал лошадей и был приговорен к повешению. Немудрено, что я положил на нее глаз — вдову разбойника и сестру конокрада. Какая герцогиня могла бы похвастать подобными связями?
Барк отдал нам не только табак, чай и патоку, но и всю команду. Ее мы перерезали, оставив жизнь только пассажирам, чтобы потом обменять их на выкуп. Кровавый Билл в одиночку выбросил за борт семерых. Бонс забрал себе штурманскую шпагу. Зрелище было то еще, поскольку после этого он вздернул штурмана за волосы и перерезал ему глотку. Я, как сейчас помню, придушил капитана. Каждый из нас отличился в тот день, не считая Черного Джона и Пью. Морской пес, как всегда, руководил сражением со шканцев, а Пью мародерствовал. Бедняге Эдварду Бонс поручил сбрасывать мертвецов за борт, что тот и делал. Я назвал Эдварда беднягой, потому что потом его всю ночь трясло. Помнишь это, капитан? Женщины и дети плакали, Кровавый Билл завывал, пока не уснул. Для него словно весна наступила, поскольку таким довольным он бывал только тогда, когда кого-нибудь убьет. Бонс выпил больше обычного. Капитан засел в каюте, уставившись в карту. Команда разошлась по вахтам, а Сильвер остался смотреть на волны, что утягивали мертвецов на дно.