Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ
Шрифт:
Смит еще больше растерялся. Ему требовалась помощь. Мэри могла бы предложить Евангелине вскочить к нему на колени, не дрожи та как осиновый лист, готовый в любой миг завизжать. Смит отчаянно нуждался во вдохновении. Мы с Мэри поочередно изложили план действий, простой донельзя. Смит водил туда-сюда пистолетом, целя в того, кто говорил. Он так напряженно пытался вникнуть в нашу затею, что забыл о парусах и о веслах. Через добрые пол склянки даже Евангелина вздохнула, не выдержав.
Наконец Смит признал мою песню достойной, когда я в пятый раз посулил ему золотые горы, благосклонность капитана и признательность команды, которая будет носить его на руках. Он спросил, будет ли Кровавый Билл участвовать в этом параде. Я ответил: «Вполне может быть, если сообразит, что к чему».
— Эти плантаторы порубят нас на бифштекс, не успеем мы поздороваться, — припугнул я Смита и, памятуя о его недалеком уме, еще раз повторил план. — По крайней мере, так у меня будет шанс на спасение. Если Мэри согласится мне помочь. Опустите же пистолет, мистер Смит. — Он сделал, как я сказал. — И не обрывайте песню до припева.
Мэри опустила руку в воду, выудила деревянный обломок и показала сестре, а потом бросила обратно, как на увеселительной прогулке, а не на краю гибели. Потом она снова подставила руку волнам и надолго закрыла глаза.
— Убрать парус, — приказал Смит, снова забирая командование на себя. — Земля по носу.
— Я тоже заметил. Как вы сказали, так и есть, мистер Смит. Позвольте, я сам возьмусь за весла.
Смит не возражал, так что я занял его место.
Чуть не забыл — мистер Смит понятия не имел о числовых кодах. Я его спрашивал. Однако во время нашего совместного плавания мне пришла в голову одна ценная мысль, каковой я с тобой поделюсь после глотка-другого рома.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВЫКУП И ГЕНРИ СМИТ
Теперь, когда я промочил горло, но не успел еще огласить своего вывода касательно шифров, взглянем еще раз на заставку с вензелями — я перерисовал ее еще раз.
Как, однако, хитры могут быть эти два бесенка, если вынудить их показать, что спрятано внутри снопа! Вообрази, что мы — это они, держим в руках по концу бечевки. Чем сильнее я тяну со своей стороны, тем больше усилий прикладываешь ты. Ты дергаешь — я дергаю, ты отпускаешь — и я отпускаю, но независимо от наших действий сокровище остается на месте.
Так и в жизни. Сколько бы я ни гонялся за кладом, сколько бы ни бороздил морей, я лишь перебирал бечевку — узел за узлом, — пока не поверил, что ей не будет конца.
Однажды вечером, едва Эдвард ушел отбывать вахту, я взял его Библию из тайника в каюте. Из Библии выпал клочок бумаги, на котором было написано «Евангелина». Чернила еще не высохли и запачкали одну из страниц книги.
Я едва успел положить листок обратно, как вдруг сквозь окно упал луч света и бросил тень на первую страницу Библии, где тотчас проступил еле заметный рисунок.
Это был первый шифровальный круг.
Я даже остолбенел: надо же было так хитро придумать! Посмотри кто на страницу белым днем или в полночь при свете луны, ничего не заметил бы. Колесо круга было нарисовано веществом, проявляющимся только при тусклом освещении и влажности. Мы как раз только-только отплыли от Малабара. Может, погода сказалась, а может, влага чернил, которыми Эдвард царапал свою записку, — неизвестно; так или иначе, круг проявился. Я немного сдвинул страницу — и на тебе, рисунок опять исчез.
Хотел бы я знать, видел ли его Эдвард?
Страница слабо пахла уксусом. Уж кто-кто, а кок в таких вещах смыслит. Должно быть, круг был нарисован рассолом от краснокочанной капусты. Он дал бы именно такой буроватый цвет и проявлялся бы как раз в сырость при тусклом свете. По краю круга были расставлены буквы алфавита.
Снаружи над Эдвардовой каютой вдруг кто-то шарахнулся, и я убрал книгу на место. Знаешь, кто мне встретился за дверью? Пью. Стоило тронуть рукоять кинжала, он тут же перестал ухмыляться и шмыгнул на верхнюю палубу.
Круг с числами должен был быть ключом к шифру, но какому? Тогда я еще не подозревал, что кругов два и второй из этой парочки близнецов куда более осязаем, нежели тот, что был нарисован капустным рассолом на листке старой Библии.
Ладно, рому я хлебнул, и теперь настало время вернуться к берегам Каролины — нехорошо заставлять даму ждать.
Я остановился на том, как мы плыли навстречу погибели; мистер Смит сидел на веслах, я ему подпевал, Мэри купала руку в волнах, а Евангелина, прекратив визжать, вздыхала.
Каролину я учуял раньше, чем увидел, — в ноздри проник смрад этой земли. Я мог бы сказать, что с берега разило тухлой рыбой, однако это значило бы оскорбить рыбу. Говорят, бывает вонь, которая мертвого поднимет, только тот каролинский запашок загнал бы мертвеца обратно в могилу. Верно, любой мечтал бы зарыться в грязь, лишь бы такого зловония не нюхать! Когда я выразил замечание на сей счет, Мэри произнесла:
— Мы живем в краю отбросов.
— Это ад, не иначе, — заявил я. — Том говорил, что там должно смердеть именно так.
— Нет, не ад, — сказала Евангелина. — Это округ Албемарл.
Начинало светать. Мы причалили в полутьме. Смит оступился, сходя на берег. Я мог бы тут же его и прикончить, но решил подождать. Предстояло еще спрятать ял, так что я удержался от поножовщины. Как бы то ни было, жить мистеру Смиту оставалось недолго. План — великое дело. Мне, конечно, хотелось избавить землю от такого мерзавца, как Смит, однако я решил не спешить. Убийство на скорую руку, как такой же завтрак, не радует ни душу, ни тело. В тот миг, когда Смит получил от меня отсрочку, невдалеке показался рыбак — бедняга ловил шляпу, которую унесло ветром в мою сторону. Я подобрал ее и вручил хозяину. Смит тем временем подобрался ему за спину, перерезал бедняге глотку и тут же зажал Евангелине рот, чтобы она не вскрикнула. Мэри была не того сорта, чтобы кричать при виде мертвеца, потеряй он хоть голову вместо шляпы, поэтому ей рот закрывать не пришлось. Мы спрятали рыбака и лодку в прибрежных зарослях ежевики.