Джони, оу-е! Или назад в СССР
Шрифт:
— Ну, хорошо. Сообщишь о результате. Мне самому интересно стало, — Василий Михайлович извиняюще улыбнулся.
— Обязательно. Скорее всего, я в тот же день зайду.
Но в «тот же день», то есть в субботу, зайти не получилось.
Кстати про воскресный поход на барахолку, и сказать особо нечего. Как у Македонского: пришёл, показал футболки и продал.
[1] ПШ — противогаз шланговый.
Глава 9
До субботы я гонял своё
Начинал день с пяти часов утра. Бежал в рядом раскинувшуюся дубовую рощу, не особо надрываясь, делал зарядку, используя давно проверенный «каратековский» комплекс, отжимался, подтягивался, махал руками и ногами. Навязал на тонкий ствол молодого клёна войлок и «трогал» его ладонями и потихоньку предплечьем. Кулаки нагружал пока только отжиманиями.
Женькино тело мне начинало нравиться. Тело было лёгким, гибким, жилистым и, для своей кондиции, сильным. По крайней мере, три раза он подтягивался уверенно. Кормить его надо было мясом, мышцы бы наросли. Но мясо в Женькином доме ели не часто. До того воскресенья.
После барахолки и ГУМа я зашёл на Центральный рынок, купил говядины и свинины и принёс домой. Когда я выложил мясные вырезки на стол, мать «ахнула», и спросила сначала:
— Как же ты это всё дотащил?, — а потом: На какие деньги ты это купил?
То, что мы с Мишкиным отцом «варганим какую-то штуку, которую можно будет продать», она знала, но знала и то, что «штука» ещё не готова.
— Две футболки с индейцем продал, — сообщил я.
То, что вторую футболку я подарил Славке, она знала. А брат, кстати, обиделся, что не ему её отдал.
— И за сколько?
— Двадцать рублей и тридцать пять, — не стал я врать. Купил ещё десяток футболок. — Вот сдача
Мать испуганно прижала ладони к щекам.
— Пятьдесят пять рублей?! За две футболки?!
— Такие фирменные по сорок-сорок пять идут у фарцовщиков, — вставил брат Сашка. — Молоток, Жека!
— Так Женька у нас фарцовщик? — испугалась мать.
— Нет, мама! Фарцовщик — это тот, кто торгует импортными товарами, привезёнными из-за рубежа или купленными у иностранцев. Женька у нас цеховик — надомник. Производитель товара. Правда не иностранного товара, хотя выдаёт он его за иностранный. А значит, обманывает советских граждан.
— Его посадят?
— Вот он мудак, — подумал я и сказал. — Не надо маму вводить в заблуждение. Я никому не говорю, что они импортные. Я говорю, что мне подарили, а где её сделали, я не знаю.
— Но ведь клеишь ты бирочку «Маде ин США».
— Сука, — выругался я мысленно. — Я его мясом накормить хочу, а он мне кровь сворачивает. Но про бирочку он правильно говорит. Надо писать «Фэшен США». Хрен кто разберётся.
— Значит, мясо есть мы не будем? — разозлился я. — Мне всё вернуть взад?
— Ха-ха-ха-ха! Вернуть в зад! Оригинально! Надо запомнить!
Эта сволочь схватила из авоськи персик и впилась в него зубами так, что сок брызнул мне в лицо.
— Сука! — процедил я сквозь зубы.
В
Кроме футболки на мне был надет настоящий спортивный костюм «Адидас» выменянный мной у Женки Позднякова за четыре цветных футболки. Костюм стоил под стольник, а четыре футболки сто двадцать минимум, но я дал Женьке заработать и он мне обещал подогнать «джинсу».
На ногах у меня красовались тоже фирменные «Адидасы», но кроссовки, выменянные у Позднякова за три футболки с индейцами. Короче, влатан я был до неприличия фирмово. Приманка на гопарей, прямо. Возвращаться с танцев я мог поздно, поэтому Женька Поздняков с «толпой» обещал меня проводить до дома. Не ходили у нас по городу в таком добротном прикиде одиночки по вечерам.
Пацаны, ошеломлённые моим внешним видом, только проводили меня взглядами. Только Славка был в курсе, куда и зачем я иду. Его я решил держать в курсе, чтобы не подумал, что я зазнался. Такое поведение у нас подвергалось «санкциям» не менее жестоким, чем те, которые Европа и США применили к России в двадцатых годах следующего столетия. Кто-то попробовал что-то вякнуть, но Славка быстро навёл тишину в «зрительном зале».
В парке панцплощадка охранялась билетёршей и дружинником. Билеты к шести часам уже продавали, но на площадку, обнесённую высоким задором из сетки-рабицы, никого не впускали. Сработал пароль: «Я к музыкантам» и гитара в чехле за плечами. Однако за мной следом прямо до сцены прошёлся дружинник. Только услышав моё: «Привет, парни, я вам примочку клёвую принёс», он развернулся и пошагал назад.
— Что за примочку? Ты кто, пацан?
— Я Джон. А принёс «Фуз».
— Чо за фуз? Фирма?
— Сделан по схеме фирмы и звучит фирмово.
Гитарист, настраивавший германскую «Музиму», скривился.
— Чо ты кривишься, лабух, ты на «машинку» посмотри.
Я открыл замок-молнию гитарного чехла, достал гитару. Музыканты удивлённо и с интересом пялились на меня. Клавишник, лохмато-кучерявый парень в очках, даже выронил изо рта тлеющий окурок.
— Костя, мать твою, спалишь сцену!
— Да хоть работать не будем. Задолбало всё.
— Иди на завод! — Вызывающе бросил ему худой басист в джинсовой рубашке, джинсах и туфлях на каблуке. — Тебя здесь никто не держит. Толку с тебя…
— Сам-то… Ковырялка криворукая.
— Ты кого, сучок, лабухом назвал? — возмутился гитарист.
— А кто вы? Не в оркестре же филармоническом играете, а на танцах. Значит лабухи и есть. Ничего в этом слове обидного нет. Я и сам на танцах играл.
Тут гитарист перестал возмущаться и раскрыл рот от удивления. Потом он рассмеялся.