Джони, оу-е! Или назад в СССР
Шрифт:
— Щас спою, — чуть пьяно качнувшись, сказал я.
«Снилось мне» я просто обожал и пел так трагически что слушатели обычно плакали, не взирая на пол и возраст. С Женькиным голосом это пока не прокатило, но получилось тоже неплохо.
— А «соляк[1]» какой у пацана не хилый. Сливай воду, Батон, — сказал после вздоха клавишник.
— А я что говорю? На пенсию! Все на пенсию! — это гитарист поддержал.
— А эту бы тему сегодня забабахать, — задумчиво проговорил басист.
—
— Да что тут снимать? — возмутился басист. — Я сейчас могу сыграть.
— На басу и я сыграю.
— Да там простые аккорды.
— Аккорды! Аккорды везде простые! А интонация?! Чуешь, какая у парня интонация?! Петь ты будешь?
— Не-е-е… Там высоко в припеве. Не вытяну.
— И я не вытяну. И он не вытянет. А без припева песня — шлак. Тухлятина. Всех стошнит. И м еня стошнит в первую очередь.
— Тебя и без того стошнит, и я даже знаю, когда.
— А так стошнит гораздо раньше. Он когда икнул, меня уже тогда чуть не стошнило.
Я стоял и откровенно покатывался со смеху.
— Он ещё и ржёт над нами. Пришёл, опарафинил и ржёт, — это тот же клавишник, котоого от меня уже тошнило.
— Вот пусть он поёт и играет. А ты, пацан, может и не клавишах могёшь?
— Не могёшь, а могешь! — сказал я. — я в музыкальной школе учусь на гитаре и на фоно.
— Вот где собака порылась, — обрадовался гитарист. — Свой парень. Коллега. Теперь понятно на каких ты танцах играл. В филармонии, наверное. На утреннике детском.
— А хотя бы и на утреннике.
— Иди ка сюда, — позвал меня клавишник.
У него стояла двухклавиатурная восточногерманская Вермона Формация. Такие не убиваемые ничем клавиши мы с друзьями модернизировали в восьмидесятых, добавляя им возможности и давая новую жизнь.
— Неплохой орган для этого времени, — подумал я. — И что я им на таком сыграю? Партию из того же «Дыма на воде»? А почему бы и нет?
— А ну ка? Сыграй нам что-нибудь мальчик. Удиви ещё раз дяденек, чтобы Санька пошёл и повесился за сараем.
Он подмигнул мне, а глаза его были добрые-добрые. Костя был уже бухой в дымину. И я передумал играть «Дым». Пальцы сами ударили по клавишам «таттарататарата» вступление из песни «Дитя Времени» тех же Дип Пепл. Когда закончил вступление плакал клавишник.
Я притянул к себе микрофон, включил его и, продолжая подыгрывать себе на органе, запел: «Свит чайлд ин тайм, юл си зэ лайн…» Когда дошло до места где Гилан визжит, как резаная свинья, я вовремя услышал, как клавишник, обнимая басиста сказал:
— Если он сейчас завизжит, я не удержу в себе, меня вырвет. Его ультразвук, щекочет мне желудок.
Такого отношения к моему исполнению я выдержать не смог и разоржался
— Его послал к нам сам сатана, — промямлил зеленея Костя-клавишник и его вырвало прямо на басиста.
— Блять! — заверещал басист. — Сука! Что он жрал такое красное?
— Так, это, селёдку под шубой. Свёкла там… А… Тебе же не хватило. Ты пришёл позднее.
— Так вы ещё до меня бухать начали?! — разорялся басист. — Сволочи, повыгоняю вас всех.
— Я не пил, — сказал гитарист.
— Да ты больше всех «шубы» сожрал, — предъявил барабанщик.
— Я только закусывал. Я ему отдавал.
— Ну, Гутман, блять, споил клавишника. Как играть будем?
— А что, без клавиш не играли?
— Мы без всего играли, — рыкнул басист, обтирая джинсы какой-то тряпкой.
— Блять, Славик! Ты моей скатертью обтираешься, в которую я гитару заворачиваю, заскулил гитарист. Голос у него был какой-то блеющий.
— И этот у них поёт? — подумал я. — Центральный вокалист? Тогда я — Лучано Паваротти.
— Я могу заменить клавишника, — сказал я.
— Ты наш репертуар не знаешь, — вяло отмахнулся басист. — Может кого за Вальком послать.
— Он в Матросском сегодня.
— Толик на свадьбе… Вот блять, блять и блять!
— Это какой же у вас репертуар, что я его не знаю.
— Мы Битлов играем, — с вызовом сообщил басист. — Э хад дэйз найт знаешь? А естэдэй?
Я включил микрофон, ударил по клавишам и запел:
— Йестэдэй, ол май троблс симд со фароувэй, нау лукэс сот зэй хи ту сэй. О, ай билив ин естэдэй…
И тут же забарабанил по клавишам:
— Итс би э хад дэйз найт…
— Может действительно этого возьмём? Двадцать минут до открытия. Сыграет он. Видно же — наш пацан. Рокнрольщик.
— То-то, что пацан. Ему Двенадцать лет. Нас за решётку посадят за растление малолетних. Ему к мамке бежать надо. Она милицию заявит, если он домой к девяти не придёт, а мы до скольки работаем? Вот то-то…
— Мать знает, что я сегодня могу задержаться. Вы «кнопку» мою купите? Если купите, я бесплатно сегодня отыграю.
Басист с гитаристом переглянулись.
— Бесплатно — это хорошо, — почесал затылок басист.
— Фуз нам нужен, — сказал Гутман. — Фуз приличный.
— Давай так. Мы сегодня погоняем твою игрушку, а потом решим.
— За сколько ты её хочешь продать? За дорого мы не возьмём, — встрял Гутман.
— Вы не возьмёте, другие возьмут. И никакого прогона не будет. Или терёте и я играю, или не берёте и я еду к другим музыкантам. Вечер только начался, а кабаков в центре города много.