Джоуи
Шрифт:
Я проглатываю комок эмоций, который подступает к горлу. «Ты смотришь на меня по-другому».
«Потому что я, черт возьми, чуть не потерял тебя, Джоуи. Я был слишком сосредоточен на том, чтобы смотреть куда-то в сторону, когда мне следовало сосредоточиться на тебе. Ты — единственное, что имеет значение. Если бы с тобой что-то случилось, это была бы моя вина. Если бы он причинил тебе боль…»
«Это будет на его совести».
«Если я смотрю на тебя по-другому, то это потому, что я благодарю того бога или дьявола, которому я молился сегодня, за то, что он вернул тебя мне. Может быть, я смотрю на тебя по-другому, потому что
«Ты меня не подвел, Макс. Ты никогда не мог этого сделать».
«Я больше никогда этого не сделаю». Он притягивает меня ближе, и моя киска толкает его твердый член. «Но не думай, что я отказываюсь от контроля, Джоуи. Я все еще знаю, что тебе нужно. Я все еще точно знаю, что происходит в твоей голове».
«И что же?» — спрашиваю я, потирая его член и пытаясь отвлечь его.
«Ты боишься, потому что Пушкин добрался до тебя. Это заставляет тебя чувствовать себя уязвимой, и ты ненавидишь это. Ты чувствуешь себя преданной Моник и наивной, доверяя ей так, как ты это делала, хотя никто из нас не видел, что она делала. И несмотря на то, что она сделала, ты грустишь, что она умерла, и это чертовски сбивает тебя с толку. Ты винишь себя за Генри и Эша, хотя логически понимаешь, что это не твоя вина. Ты все еще полна гнева и чувствуешь себя оправданной в тех вещах, которые ты сказала своему брату сегодня, но ты также чувствуешь себя виноватой за то, что сказал их».
«Ух ты! Вот это резюме», — огрызаюсь я, раздраженный тем, что он смог выразить словами то, что я чувствую, лучше, чем я сама.
«Я еще не закончил».
«Нет?» Я приподнимаю подбородок, бросая ему вызов продолжать.
«Ты все еще злишься на меня, хотя и не признаешь этого. Но ты также задаешься вопросом, можешь ли ты использовать секс, чтобы отвлечься от всего того, что ты не хочешь чувствовать».
Я прекращаю тереться об него. Придурок. «Ты думаешь?»
Он хватает меня за бедра, протаскивая через свой твердый член. Мое нутро сжимается от потребности. «Я знаю это, детка. И ты знаешь, мне тоже не помешало бы отвлечься».
Я прикусываю губу, глядя на его красивое лицо, запечатленное гневом и чувством вины. Может быть, это именно то, что нам обоим нужно.
«И я знаю, что у тебя были трудные пару дней, но я надеюсь, ты понимаешь, что это не значит, что я с тобой снисходителен. Потому что ты моя, Джоуи. Ты моя, и я всегда буду владеть тобой. Никогда не забывай об этом».
"Покажите мне."
Его глаза сужаются, когда его пальцы впиваются в мягкую плоть моих бедер. Затем он перемещает бедра, одновременно приподнимая меня. Его член толкает мой вход, и, без дальнейшего предупреждения, он тянет меня вниз, врезаясь в меня. Мои пальцы ног сжимаются, ударные волны удовольствия проносятся по моему телу. Этот мужчина точно знает, что мне нужно, когда мне это нужно. Но он ошибается, если думает, что я неспособна взять контроль.
ГЛАВА 50
Макс
Мягкие кончики пальцев скользят по моим предплечьям, и я двигаюсь во сне, застряв в пространстве между сном и явью. Место, где все возможно.
Звук наручников, защелкивающихся на моих запястьях, возвращает меня к реальности. Открыв глаза, я с облегчением вздыхаю, когда вижу Джоуи, сидящую на мне верхом, ее длинные темные кудри ниспадают на плечи, а на лице играет озорная
Я пытаюсь вытащить руки из-под головы, и наручники лязгают о металлическую раму кровати. Маленькая негодяйка приковала меня наручниками к чертовой кровати. «Что ты делаешь, малышка?»
«Ты думаешь, что ты единственный, кто здесь всем управляет, Макс?»
«Снимите с меня эти наручники, и мы посмотрим, кто здесь главный».
«О, Максимо». Она цокает, проводя ногтями по моей груди и катая свою горячую, мокрую киску по моему твердому члену. «Ты можешь дать это, крутой парень, но ты не можешь это принять. Серьёзно?»
«Я могу принять все, что ты можешь предложить».
«Ты в этом уверен?»
«Сто процентов». Мои глаза бродят по ее восхитительному телу. За исключением нескольких царапин на коленях, нет никаких внешних признаков вчерашнего дня, но психологические шрамы затронут ее гораздо глубже, чем любая физическая рана. Этот больной ублюдок похитил ее и связал. Он собирался увезти ее в Россию и заставить выйти за него замуж. Она ударила его ножом и сбежала, совсем одна. Я чертовски горжусь ею за это. Но что, если бы он встал и снова пришел за ней? Что, если бы мы не добрались туда, когда мы…
Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на глубоких вдохах. Пушкин в подвале, и у меня будет с ним время достаточно скоро. Но сначала у моей девочки явно есть некоторые проблемы с контролем, которые ей нужно проработать.
«Ты мне доверяешь, Макс?» — выдыхает она, вероятно, принимая мое глубокое дыхание и хмурое выражение на лице за беспокойство из-за того, что она надела на меня наручники.
Я открываю глаза. «Да».
Проведя глазами по моему телу и облизав губы, она мычит от удовольствия. Ее киска уже мокрая, когда она движется по мне, и мне чертовски нравится, какая она горяча для меня. Ее кончики пальцев касаются моего живота, и она отодвигается назад, проводя подушечкой указательного пальца по головке моего члена и собирая капли блестящего преякулята. Она кладет этот же палец себе в рот, ее глаза темнеют, а ресницы трепещут, когда она высасывает его дочиста. «Ты чертовски хорош на вкус, детка», — говорит она с тихим смехом.
«Обхвати меня губами, и я буду еще вкуснее», — стону я, покачивая бедрами вверх, потирая пирсингом ее клитор и заставляя ее стонать. «Тебе это нравится?»
Ее глаза возвращаются к моим, и она закусывает губу. «Не так сильно, как ты», — говорит она. «И я заставлю тебя умолять о моей киске».
Господи, эта женщина сведет меня в могилу. «Ты думаешь?»
«Я знаю, крутой парень». Она качает бедрами, покрывая мой ствол своим скользким жаром и потираясь своей чувствительной киской об меня. Я двигаю бедрами, пытаясь проскользнуть в нее, но она отстраняется, хихикая.
«Возьми мой член, детка», — приказываю я. Она снова опускает бедра ниже, пока я не чувствую ее влажное тепло на своей коже. Мой член пульсирует от отчаянной потребности быть внутри нее. «Киска или твой рот, мне все равно, пока я внутри тебя».
Она смеется и отодвигается еще дальше, опуская голову и проводя своим мягким, влажным языком по всей длине моего ствола, щелкая кончиком по каждому из моих пирсингов, прежде чем сосредоточиться на том, что в головке. Она нежно облизывает его, уговаривая штангу приблизиться к самому краю моей кожи и посылая толчки горячего, обжигающего удовольствия сквозь меня.