Джульетта
Шрифт:
Продвигаясь по стене дюйм за дюймом, несмотря на трясущиеся руки и ноги, я медленно приблизилась к освещенному окну. Вытянув шею, чтобы убедиться, что в комнате пусто и никого не насторожат шорохи и царапанье по стене, я с изумлением увидела брата Лоренцо трех монахов, сидевших очень тихо, положив руки на колени, в четырех креслах, повернутых к камину, полному свежих цветов. Двое братьев клевали носом, но Лоренцо выглядел так, словно ничто не заставит его смежить веки до наступления утра.
Я висела у окна, держась за лозу, задыхаясь и уже приходя в отчаяние, когда из комнаты надо мной донеслись
К счастью, я падала с высоты не более десяти футов; к несчастью - попала прямо в розовый куст. Но испуг пересилил боль: выдравшись из колючих веток, я схватила сумку. Саднящие царапины на руках и ногах не шли ни в какое сравнение с колючим предчувствием неудачи, которое я тщетно пыталась прогнать, быстро похромав прочь от лучшей из ночей и ужаснейшего из кошмаров.
Пробравшись через росистую темноту сада, я выпала из цепких кустов на тускло освещенную подъездную дорожку, прижимая сумку к груди. И тут же поняла, что не смогу уехать на «альфа-ромео»: машину закрывали несколько черных лимузинов, которые могли принадлежать только братству Лоренцо. Как ни мало привлекала меня эта перспектива, похоже, обратно в Сиену придется идти пешком.
Стоя на дорожке и умнея на глазах от невезения, я услышала далеко позади захлебывающийся собачий лай. Расстегнув сумку, я на всякий случай достала пистолет и побежала по гравийной дорожке, посылая задыхающиеся молитвы дежурному ангелу-хранителю. Если повезет, я добегу до шоссе прежде, чем меня догонят, и уеду на попутной машине. А если водитель сочтет мой романтический наряд приглашением к дорожному роману, пистолет его быстро урезонит.
Высокие ворота кастелло Салимбени были, разумеется, заперта, и я не стала терять времени на переговоры с интеркомом. Просунув руку между прутьями, я осторожно положила пистолет на гравий с другой стороны и перебросила через ворота сумку. Глухой звук внутри сумки дал понять, что флакон лопнул при ударе о землю. Но мне, оказавшейся между высокими воротами и лающими собаками, было некогда об этом переживать: счастье, если конец сегодня придет только пузырьку.
Я схватилась за железные прутья и неуклюже полезла наверх. Однако, не взобравшись и наполовину, я услышала за спиной шорох торопливых шагов по гравию. В панике я попыталась ускорить подъем, но металл был холодным и скользким, и не успела я подтянуться повыше, как твердая рука схватила меня за щиколотку.
– Джульетта! Подожди!
– Это был Алессандро.
Сверху я испепелила его взглядом, едва не ослепнув от страха и ярости.
– Отпусти меня!
– крикнула я, брыкаясь изо всех сил, чтобы сбросить его руку.
– Негодяй! Гореть тебе в аду вместе с твоей треклятой крестной мамашей!
– Спускайся!
– Алессандро явно не собирался вступать в переговоры.
– Спускайся, пока не разбилась!
Мне, наконец, удалось высвободить ногу и взобраться повыше.
–
– Да спускайся ты!
– Он полез за мной и ухватил меня за юбку.
– Дай мне все объяснить! Пожалуйста!
Я замычала от страшной досады. Больше всего мне хотелось выбраться из замка. Что он там может мне сказать? Но Алессандро крепко держал меня за прочный бархатный подол, а я брыкалась в бешенстве и отчаянии.
– Джульетта, пожалуйста, выслушай меня, я все могу объяснить…
Мы были так заняты друг другом, что ни он, ни я не заметили третьего участника сцены, пока с той стороны ворот не прозвучало:
– Так, Ромео, а ну убери лапы от моей сестры!
– Дженис?!
– От удивления я чуть не выпустила прутья.
– Лезь наверх!
– Дженис опустилась на колено и подняла пистолет с гравия.
– А ты, мистер, покажи-ка мне свои ладошки!
Через решетку она наставила пистолет на Алессандро, и он тут же меня отпустил. Дженис всегда держалась крайне авторитарно, независимо от аксессуаров; с пистолетом же в руке она превратилась в форменное воплощение феминистского «"Нет" означает "нет"».
– Осторожно!
– Алессандро попятился от ворот.
– Пистолет заряжен!
– Конечно, заряжен!
– с издевкой согласилась Дженис.
– А ну задрал клешни, любовничек!
– И у него очень легкий спуск!
– Весь в хозяина!… Но это твоя проблема. Ты же на мушке.
Тем временем я с превеликим трудом перебралась через ворота и, торопясь изо всех сил, спустилась к Дженис, подвывая от боли.
– Господи, Джулс, что с тобой? Ну-ка держи.
– Дженис сунула мне в руку пистолет.
– Я сейчас подъеду… Да нет же, идиотка, на него направь, а не на меня!
Наверное, мы простояли так несколько секунд, но для меня время остановилось. Алессандро печально смотрел на меня из-за решетки ворот, а я, собрав всю силу воли, держала его на мушке, смаргивая слезы и понимая, что все кончено.
– Отдай мне книгу, - только и сказал он.
– Это все, что им нужно. Они не отстанут, пока книга у тебя. Поверь мне. Пожалуйста, не…
– Давай быстрее!
– крикнула Дженис, подъехав на мотоцикле и резко затормозив, так что гравий полетел во все стороны.
– Сумку бери и садись!
– Видя мою нерешительность, она нетерпеливо газанула: - Руки в ноги, мисс Джульетта, приколы кончились!
Через секунду «дукати монстр» гулко вспорол темноту, унося нас прочь от замка, и когда я в последний раз оглянулась, Алессандро стоял, прижавшись к прутьям ворот, как человек, опоздавший на самый важный в жизни рейс из-за глупого просчета.
IX.I
Смерть, как мороз безвременный, убила
Прекраснейший из всех цветов в саду.
Целую вечность мы летели по темным сельским дорогам, в гору и с горы, через долины и спящие деревеньки. Дженис не останавливалась и не говорила, куда мы направляемся, а мне было все равно. Довольно было того, что мы движемся и от меня пока не требуется принимать решений.