Джули отрешённый
Шрифт:
– Назад! – кричал он на Скребка. – Назад!
Они со Скребком были старые друзья, но всем нам слепая вера Джули в их дружбу казалась чистым безумием. Скребок нацелился огромными своими клыками на лодыжки Бетт, но тут Джули кинулся на пса всем телом, сумел обхватить его за шею и удержал.
– Они ж убьют тебя, – говорил он Скребку. – Убьют, понимаешь? Угомонись лучше! Угомонись!
На мгновение мне показалось: Скребок вопьется зубами ему в горло. Их сейчас было не расцепить. Но Скребок замер, лапы его одеревенели, в страшной гримасе он оскалил пасть уже у самого лица Джули, а потом нехотя покорился и позволил Джули оттащить себя в сторону.
– Чем это она тебя стукнула? – возмущенно говорил Джули и все тащил пса за шею, и ясно было: он куда больше тревожится о Скребке, чем о Бетт, которая совсем побелела и притихла от страха. В ее широко раскрытых глазах застыл ужас, и казалось, она просто не в силах оторвать взгляд от сплетенных воедино Скребка и Джули.
– Ну, иди, иди… – все уговаривал Джули рычащего пса, держа его за шею и не обращая внимания на всех нас, столпившихся вокруг перепуганной Бетт.
– Проклятый дворняга, – сказал Пэт Бизли. – Вечно путается под ногами. У меня в машине пистолет, и сейчас самое время прикончить этого пса.
Но Джули отвел уже Скребка подальше и теперь спокойно подтолкнул его и сказал:
– Пошел домой. Пошел, а то тебя пристрелят. Пошел. Пошел! – прикрикнул он.
Скребок, наконец, понял. Он прижал уши, коротко прорычал и неуклюже затрусил к густым зарослям.
А мы все тем временем вслух сочувствовали Бетт, которая медленно приходила в себя.
– Я ничего, – твердила она. – Он меня не укусил. Ничего со мной не случилось. Это все пустяки.
Подошел Джули и сердито бросил ей:
– Что ты ему сделала? За что ударила? Бетт посмотрела на него круглыми глазами.
– Я ничего ему не сделала, Джули, – возразила она.
– Уж наверняка что-нибудь да сделала, – настаивал Джули. – Наверно, пнула его ногой.
– Отвяжись от нее, – обозлился Пэт Бизли. – Виноват во всем паршивый пес, вечно он пакостит, это все знают.
Мы пытались убедить Джули, что виноват Скребок: ведь наша Бетт просто неспособна никого задеть или обидеть.
– Он сунул нос в корзину, в которой отец привез колбасу, – огорченно сказала Бетт, – и я велела ему уходить. Вот и все, Джули. Я только сказала ему: «Уходи».
– А не покормила почему? – спросил Джули. – Он просто хотел есть.
Виноватая, озадаченная, испуганная Бетт принялась кусать губы. Потом у нее из глаз выкатились две огромные прозрачные слезы. Кажется, Джули всегда заставлял женщин проливать вот такие, с горошину, слезы – и тут он с отвращением пошел прочь; Бетт – за ним, она даже схватила его за руку.
– Я ж вовсе не хотела его обидеть. Вот честное слово, Джули…
Я не мог удержаться от смеха. Только Джули способен был вот так обернуть невинность в вину, пусть даже и невольно. Но Джули все еще не остыл от гнева и не отвечал ей, и тут появился сам мистер Морни – он шел от реки, где мыл огромные черные сковороды. Он сразу же принялся расспрашивать нас, что случилось.
Последовали объяснения, но я уже не слушал, мне хотелось только одного: поскорей добраться домой. Я даже не очень-то защищал Джули и Скребка, когда девчонки и Пэт Бизли рассказали мистеру Морни, как было дело.
– Ну, ладно, – сказал он, – теперь уже все позади…
– Можно, мы с Джули поедем в город в вашем грузовике, мистер Морни? – поспешно спросил я.
– Хорошо, Кит. Только сперва придется вам погрузить столы. А я сложу палатку, положу ее у заднего борта, и вы сможете на нее сесть.
Две сестры Каррингтон, которые на праздниках неизменно разливали чай, старые девы с вечно красными ушами, должны были ехать в кабине вместе с мистером Морни, а значит, Бетт поедет с нами в кузове.
Всю дорогу Бетт беспокойно поглядывала на Джули, озадаченно хмурилась, словно молча просила простить ее или хотя бы выслушать. И в этом взгляде отразились все их будущие отношения. Сколько лет потом я видел – так смотрела Бетт всякий раз, как они оказывались вместе. И в тот день Бетт всю дорогу почти не сводила с Джули глаз, а он вовсе не замечал ее, он впитывал прерывистую, судорожную тряску старого грузовика, словно дрожь эта была ближе его истинным чувствам и его музыкальной алгебре, чем миловидное, встревоженное, простодушное личико Бетт.
Глава 5
В ту пору Бетт уже превращалась из ребенка в девушку и, как бывает с девочками, физически опередила и Джули и всех других своих сверстников-мальчишек. Но ненамного: мы тоже взрослели рано. Приходилось, такова была жизнь в тридцатые годы; она встречала нас не свершением всех надежд, но угрозой. Да и в самом деле, что нас ждало?
Мы еще не вышли из детства, но уже знали, что особенно надеяться нам не на что. Разве только человек шесть наших сверстников из богатых семей были уверены в своем будущем. Остальные ощупью двигались по пустынным дорогам, которые никуда не вели. Даже самые способные (но бедные) знали: университет не для них; и самые умные (но бедные) знали: в лучшем случае их ждет какая-нибудь жалкая работенка – младший продавец, разносчик бакалейных товаров или телеграмм, сборщик фруктов, сцепщик на железной дороге, подносчик в мясной лавке, некоторые станут ремесленниками, сельскохозяйственными рабочими, а самые способные – служащими в банке. Тем же из нас, кто не выделялся ни умом, ни одаренностью, и вовсе нечего было ждать, и многие сбивались с пути, становились хулиганами и забулдыгами.
Положение Джули было особенно сложное, школа в общем-то ничему не могла его научить. До сих пор он вместе со всеми нами переходил из класса в класс, потому что любой учитель знал: Джули не глупей его самого, а то и умней. Да вот беда, необычный этот ум трудно обуздать, трудно даже заставить его проявиться. Я всегда подозревал, что учителя относятся к Джули с немалым уважением, потому что стоило ему захотеть – и он вдруг проникал в такие глубины их науки, о которых сами они могли только мечтать. Время от времени он обнаруживал редкостные, причудливые знания из области физики, математики, даже химии – предметов, которые требовали умения мыслить сложно и глубоко. Все мы, включая учителей, прямо вздрагивали от удивления, но Джули терял интерес к предмету, и эти мгновенные вспышки гасли.
На беду приближалось время первых в нашей жизни экзаменов, и теперь все зависело от наших ответов, а не от того, что думают о нас учителя. Джули, разумеется, понимал, что на этом его образованию конец, разве что случится какое-нибудь чудо.
И одно время мне казалось, такое чудо возможно. Мы сидели с ним за одной партой, а через проход, в соседнем ряду, было свободное место, и его заняла Бетт.
Бетт не скрывала своего интереса к Джули. Она просто неспособна была на что-либо такое, что следовало бы скрывать. И мы видели, как она ловит его взгляд – не кокетливо, а серьезно. И лицо ее неизменно, как в тот день на грузовике, ясней слов взывало о прощении и понимании. Так продолжалось недели три, в конце концов, я не выдержал, подтолкнул Джули локтем и сказал, что Бетт Морни не сводит с него глаз.