Джума
Шрифт:
– Я-а-а?!
– протянул ошеломленно Вячеслав.
– Но я же... молчал.
– Правильно, - не унимался капитан, - вот и наплел!
– Как?!!
– у Лопатовского от негодования потемнели глаза.
– Так я и говорю: молча, - наклонившись к нему, вкрадчиво и издевательски произнес Алексей.
– Молча.
В кабинет вошел конвой. Оперативники бесстрастно смотрели, как заартачившегося Лопатовского, изрыгающего потоки брани и угроз, скрутили и поволокли прочь по коридору, чтобы "незамедлительно доставить в одиночную камеру номер шесть", по слухам, "лично принадлежавшую начальнику Белоярского
– Думаешь, сработает?
– без особой надежды спросил скептически Иволгин.
– Да у него уже крыша поехала, - ответил Алексей.
– А после полуночи он не проситься - рваться "на прием" будет. Вспомни предыдущих.
Идея "шестерки" принадлежала исключительно немного цинику, немного садисту-приколисту, но, в большей степени, все-таки хорошему человеку капитану Леше Добровольскому. Однажды он прочитал, что больше всего на свете люди боятся непознанного и непонятного. Страх подобный уходит корнями в золотые, вобщем-то, времена, когда человек уже слез с дерева, но по доброте своей и наивности еще не додумался до государства. Природа ежедневно щелкала его то по носу, то по темечку, за что он ее справедливо побаивался, частично уважал и даже где-то восхищался ею и любил. Одним словом, знал свое место и было оно далеко не худшим и не последним. Но это прелюдия...
Два года назад в камере №6 ИВС скоропостижно скончался мужчина от сердечного приступа. Следующим ее обитателем стал молодой человек, ка бы это помягче выразиться - не совсем уравновешанный и пытавшийся "закосить" под "Мессию". Дело закончилось тем, что с его подачи по ИВС поползли слухи о, якобы, воскресшем в образе вампира мужике, с которым совершенно "окосевший" паренек попытался сражаться за правое дело Господа, всеми имеющимися в наличии средствами: орал благим матом, плакал навзрыд, смеялся до икоты и, надо отдать ему должное, достаточно метко плевался в охранников. Ледянящая душу история о "мужчине в белом", благодаря тюремному фольклору, обросла бесчетным количеством невероятных слухов и "шестерка" стала камерой, куда водворить кого-либо удавалось с большим трудом, невзирая на ужасную скученность в других помещениях ИВС. Несмотря на постоянно горящий свет, попадавшие в нее представители криминалитета, начинали испытывать безотчетный страх, метаться и слезно проситься "куда угодно". Таким образом, идея о "мужчине в белом", овладев массами, приобрела статус материальной силы, еще раз доказав правоту Карла Маркса и всего его бессмертного и гениального учения.
Добровольский же, несколько усовершенствовав данную идею с помощью научно-технического прогресса и люминисцентно-фосфорицирующих красок, довел ее до логического завершения: помещение стало действительно "камерой с привидениями". Сюжеты, по словам Алексея, были "навеяны древними бурятскими легендами и ханты-мансийским, не менее древним, эпосом". Выдерживали это "народное творчество", надо сказать, не многие. В данный момент познакомиться с ним предстояло далеко не последнему человечку в организации всесильного Математика.
Пока оперативники обсуждали ближайшие планы, подошел Саша Костиков и передал сообщение своего информатора, из которого следовало, что примерно на шесть-семь часов вечера намечены штурмы - ни много, ни мало, как горуправления внутренних дел
– Леша, у нас нет времени ждать до полуночи.
– Понял, - спокойно отрегировал тот, поднимаясь и глядя на часы: - Но минут сорок у нас, надеюсь, есть?
– С сегодняшнего дня принято решение ввести в городе и области комендантский час и чрезвычайное положение. Порядок, наряду с нами, будут контролировать военные.
– Если в мордобой втянут армию...
– тревожно заметил Костиков и не договорил.
Все присутствующие в кабинете поняли его молчание.
– Нет, все-таки гадское время, твою дивизию, нехай!
– в сердцах, с чувством, произнес Петр Андреевич.
– Самое время вспомнить, что за нами "миллионы, народ и Родина", напоследок ввернул Добровольский, с молниеносной скоростью преодолевая расстояние до двери и выскакивая из кабинета.
Как оказалось, прыть он проявил не напрасно, ибо вослед ему со стола майора, поднятая его рукой, вертикально взлетела и вышла на орбиту массивная статуэтка. С характерным хрустом она впечаталась в дверь, брызнув осколками. Игорь Приходько, тяжко вздохнув, поднял с пола несколько кусков и бережно положил на стол начальника угро:
– На месте катастрофы найдены отдельные фрагменты тела, позволяющие идентифицировать их, как раннее принадлежавшие известной греческой богине по кличке "Ника": туловище и два крылышка. Жаль птичку...
– Растешь, малыш, - натянуто улыбнулся Иволгин.
– Чувствуется "мудрое руководство" капитана Добровольского. У того тоже, что ни юмор, то некролог. Ну и денек!
– покачал головой Петр Андреевич.
– Первое апреля, между прочим!
– радостно заметил Приходько.
– День дураков!
– Ты на что это намекаешь?
– подозрительно покосился на него майор.
– Ну-у, - неопределенно протянул Игорь, - тенденции, знаете ли, Петр Андреевич... в обществе, я хотел сказать...
– он закатил глаза к потолку.
Костиков, не выдержав, прыснул, отвернувшись к окну.
– Ну почему это вас сегодня всех неприменно по голове били?!
– со злостью процедил Иволгин, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Игорь, позвал он, - кончай придуриваться, ставь чайник. Сейчас перекусим на скорую руку и...
Договорить он не успел. Вернулся Добровольский.
– Есть контакт!
– проговорил входя и помахивая, как флажками, несколькими листками исписанной бумаги.
– Неужели раскололся?
– недоверчиво осведомился Иволгин.
– Леша, он хоть живой?
– Живой. Но немного "с душком": обгадился. Зато теперь всем будет рассказывать, какой это крутой аттракцион - "шестерка".
– Ты не переборщил?
– не унимался Иволгин.
– Андреич, - уже всерьез психанул Добровольский, - он, что, мать-героиня или хлебороб знатный?! После того, что они с городом сделали, я еще его нервы щадить должен?!! Да пошел он...