Джума
Шрифт:
Ерофей осторожно высвободил руку, нежно проведя по волосам жены:
– Спи, Аннушка... До зари далече покуда. Я сейчас...
Он встал, набросив на плечи тулуп, вышел на крыльцо. Тотчас во дворе показались собаки.
– Спите, лобастые, ночь на дворе, - ласково проговорил он.
– Эт у меня, нешто у мытаря, чтой-то сердце расшалилось.
Псы, виляя хвостами , подошли к Ерофею и подняв морды, глядя на хозяина, жалобно заскулили.
– Ну, будя, будя...
– он потрепал их по загривкам.
– Чай, не конец света, Земля покуда вертится и, дай Бог, поутру солнце встанет. Идитя ужо...
Собаки послушно повернули к сараю, а Ерофей, постояв еще с минуту, вернулся в дом. Лег, но заснуть так и не смог.
... Я всю жизнь был хранителем золота.
Руки к нему человек от самого рождения на этой земле тянет. Одни тянут, другие - эти руки рубят. Вот и к черноярскому золоту дотянулись. Не зная, что помимо сторожа-"Язона", есть еще и "фактор Язон". Не могло его не быть, потому что если есть сторож, при нем всегда и ружье найдется. А мое "ружье" пострашнее чумы. И что мне делать, как поступить?
Господи! Ну почему людям в любви и покое не живется?!! Золото - это ж малая часть мира. Нет же, на него, как мотыльки на огонь, летят стаями, тучами. А мимо - любовь, дружба, семья, дети, - все под корень вырубается. Все идет на строительство "Арго" - за руном! за руном!
– за ним, самым "родненьким, дорогим и желаненьким" золотишком. Вот и приплыли... И как мне быть?
Рулевые, прости Господи, задали задачку! И ведь кроме меня решить ее некому. Сами под Кремлевской стеной улеглись, помирились - и грешники, и праведники. Им теперь лучше всех! И плевать они хотели на сегодняшних щелкоперов с их разоблачениями, расследованиями, белыми и темными "пятнами" в истории. Они такую фигу скрутили, от которой у нас еще не одно десятилетие скулы набок сводить будет!
Но меня!
– за что ты наказал, Господи?!! Дорогу никому не переходил, жен чужих не уводил, детей не сиротил. Не воровал, не убивал. За что меня караешь таким испытанием? А не зря ли, Ерофей, Господа лихорадишь? Ведь знаешь же, что не только при золоте Державы состоял и этот штамм чудовищный оберегал. Сколько тогда, в пятьдесят втором, бумаг подписал, одну другой страшнее? Подписывал и знал: если "ружье" заряжено, придет срок непременно выстрелит! И ты подпись свою поставил: мол, будьте спокойны, товарищи, в случае чего - на курок, не задумываясь, нажму. Чего тогда Господа теребишь: зачем да почему? Вот за те бумажки-подписи ты сейчас в потолок глазами и пялишься. Страшно тебе... А когда-то с горящим взором лихо отрапортовал: "Всегда готов!" и на массовое убийство свою "резолюцию" наложил. Значит, пришло время отвечать. Спросится словами - ответится поступком. Но как страшно-то, Господи...
Петр Андреевич Иволгин
... Он сидел в кухне, уставившись в темное, наполовину задернутое гардиной, окно. Перед ним стояла пепельница, доверху заполненная окурками, и большая, расписная кружка с остатками давно остывшего крепкого чая. Было очень тихо, холодно и очень одиноко...
Он знал, что за прикрытой в кухню дверью спят, иногда капризные и эгоистичные, но самые его дорогие и любимые - жена, дочь и сын. Знал, что за скрепленной не Бог весть какими, старыми замками входной дверью спит осточертевший ему, вызывающий нередко приступы глухого раздражения и едва скрываемой ярости, но тоже дорогой и любимый город. Знал, что за пределами города на одной шестой части суши огромного континента спят или бодрствуют миллионы людей, объединенных в емкое, грозное и в тоже время уязвимое и хрупкое понятие - Супердержава, страна, где он родился и без которой себя не мыслил. Он знал это, но все-равно отчего-то было очень тихо, холодно и очень одиноко...
... Я всю жизнь стоял на страже социалистической законности. Теперь мне говорят: майор, ты должен все забыть, как страшный сон. Не было никакого социализма, все это происки жидов и германского кайзера, на деньги которых "Ульянов и Компания" построили в Великой России самую кровавую в истории человечества диктатуру. Пойми, майор, это в тоталитарном государстве
... Почему это случилось со мной? Отчего жить в это время мне? Рок? Судьба? Или, как говорят индусы - карма? Это что же надо было натворить в прошлой жизни, чтобы сегодня так мучиться? А, может, потому и мучаюсь, что ничего не сотворил? Не построил, не выпестовал, не научил, - а только дергал с корнем и "пересаживал", с одной стороны "колючки" по другую... Мне эта работа нравится. Но если честно, наедине с самим собой: может человеку нравится такая работа? И может ли человек оставаться нормальным, занимаясь этим всю жизнь? Мы глушим себя сигаретами, водкой, случайными связями - как будто торопимся не успеть дожить, докурить, допить, долюбить. Все это мелькает в жизни, как полустанки, скоротечные остановки. Основное - гон. Один сплошной, большой гон - из века в век, из года в год, изо дня в день, прихватывая зори и рассветы, сумерки и закаты - до тех пор, пока не остановят либо пуля, либо...деньги. Третьего не дано. И никто, ни одна живая душа не знает, как страшно так жить. С постоянным ощущением, что все люди - исчадия ада, твари-мутанты, совершенно лишенные человеческих признаков. Ассенизаторам легче, они могут отмыться, надушиться, переодеться. А наше дерьмо всегда с нами...
Роман Иванович Малышев
... Ночь. Нехватка спасательных средств. Отсутствие опоры. Холодное, многомерное, многомильное безмолвие, когда уже стихли все стоны и крики. Эта ночь почему-то представилась ему ускользающей из-под ног палубой терпящего кораблекрушение парохода. И в голове занозой засели шекспировские строки из "Антония и Клеопатры":
"... Безмолвно ты ушла, нам показав,
Что этот мир прощальных слов не стоит..."
Строки, созвучные его настроению...
В четвертом часу этой ночи он знал, практически, все. Сомнения вызывала, пожалуй, лишь личность Астахова, но он был уверен, что через день-два сможет доказать, кем тот является на самом деле.
Он сделал все, что мог. В паре с Иволгиным, который в конечном итоге "выковал" недостающие звенья в длинной цепочке преступления. Он знал теперь достаточно много об этом городе, его истории, людях, в нем живущих. Такие, как он, не имели права на личные чувства и эмоции. Все и вся в его жизни было подчинено раз и навсегда определяющей цели - высшие интересы государства. Будь он фанатиком или просто дисциплинированным, толковым исполнителем, было бы легче. Но он не являлся ни тем, ни другим. Он был профессионалом, сумевшим сохранить и чувства, и эмоции. Именно поэтому эта ночь показалась ему такой страшной и безысходной.
... Я всю жизнь защищал свою Родину от врагов. Я принадлежал к касте избранных и неприкасаемых. К тем, кому доступны тайны Родины. Я считал себя ответственным за сохранность этих тайн. С меня брали подписки. Со мной не раз беседовали. Меня не единожды проверяли.
Сегодня от меня ушел "Язон". Золото, чума и "фактор Язон"...
Зная что это и зная итоги расследования, - что хочется мне сейчас больше всего? Мне хочется застрелиться. Не от горечи. Не от разочарования. Не от страха и безысходности. Мне хочется застрелиться в силу твердого убеждения, что жизнь моя прожита абсолютно зря.