Джуна
Шрифт:
С тяжелым сердцем пришла Джуна в кафе. А там уже трудятся ревизоры, тщательно проверяют каждую цифру. Ревизия закончилась, проверяющие заявляют: «Все сходится».
Джуна не поверила собственным ушам. Не может быть! Как так? А ревизоры, весело улыбаясь, объясняют: «Вышла накладка, Джуне со склада выдали марочный коньяк вместо трехзвездочного».
И тут уже ревизоры не поверили собственным ушам, а заодно и глазам. Джуна рассказала им, как обстояли дела, и в доказательство предъявила книжку со своими записями. «Если ты доверяешь людям, — заявила она, — Бог тебя не оставит».
Жизнь подвергала Джуну разным испытаниям, из которых она выходила с честью. И не только таким, как ревизия в баре, но куда более страшным.
Услышав о ее необыкновенном даре заглядывать в прошлое и будущее, однажды Джуну пригласил к себе один чрезвычайно влиятельный человек, имя которого она не называет (почему, станет ясно из дальнейшего).
Человек этот жил не в Тбилиси, а в Сочи, пришлось специально ехать к нему. И всю дорогу, отнюдь не близкую, Джуну одолевали тяжелые мысли. Она знала, что человек этот коварен и очень жесток, недобр. Но Джуна не отказалась от приглашения, надеясь на свои способности.
Она верила в свой дар, в который не верил пригласивший ее. Ему уши прожужжали о прорицательнице, и, мысля привычными категориями, он думал, что в его доме появится древняя старуха. Он и предположить не мог, что увидит молодую женщину.
Хозяин долго с удивлением разглядывал ее и наконец нарушил молчание. Его интересовал единственный вопрос: способен ли кто-нибудь прочитать его мысли и из них узнать, сколь темного лежит на его совести. Видимо, он был измучен необходимостью скрывать совершенное им, а забыть о прошлом был не в силах.
И хотя Джуна, едва взглянув на этого человека, увидела во всех подробностях те ужасы, которые он совершил, она успокоила его. Его мысли останутся закрытыми для других. Все может выйти на свет лишь в двух случаях— расскажет кто-нибудь из его сподручных или этот человек сам не выдержит и признается всодеянном.
Ни первого, ни второго он не боялся. Свидетели мертвы, а он не испытывает угрызений совести. Он мечтает только о том, чтобы сотворенное им не выплыло наружу. Этот страшный человек любил своих детей и внуков, желал им счастья, а внезапно открывшаяся правда вечным позором ляжет на весь его род.
Он вопросительно взглянул на Джуну, и та поняла смысл этого затаенного вопроса. «Я никому ничего не скажу», — пообещала она.
Страшный человек поблагодарил ее. Но то, что он сделал в следующий момент, омрачило слова искренней благодарности — он протянул прорицательнице пачку денег. И услышал в ответ... Да, он тоже услышал слова благодарности. Какой благодарности! «Спасибо, — сказала Джуна, — что, поверив в мой дар читать чужие мысли, ты оставил меня в живых. А ведь мог бы поступить так, как поступил со своими сообщниками».
Она не взяла деньги. И на прощание сказала этому страшному человеку: «Не вглядываюсь в твои мысли. Думай, о чем хочешь. Я сейчас смотрю в будущее. Как бы тебе ни пришлось прожить остаток жизни — а тебе остается большой срок, целых десять лет, — твои грехи лягут на твоих детей и внуков. Лягут, хотя именно этого ты боишься. Нет, повторяю, я никому ничего не скажу. Но даже если ты из осторожности убьешь меня, моя смерть ничего не изменит». Что сказано, то сказано.
Джуна покинула страшный дом, а его хозяин остался сидеть скованный оцепенением. Может быть, в свое время, когда он творил свои преступления, он думал, что для своих жертв является воплощением судьбы. Сейчас он понял, как заблуждался. Он не воплощение судьбы, он ее данник, не более. Такое понимание, поздно пришедшее, для некоторых страшнее смерти и страшнее позора.
Но порядочных людей на свете куда больше, чем злодеев и преступников. Беда в том, что и у этих порядочных людей есть свои затаенные мысли, которые они всячески гонят от себя, есть вещи, о которых тщетно пытаются они забыть. И эти затаенные мысли причиняют людям тяжкие страдания. Забытье для таких людей — лучшее лекарство.
Был и такой случай. Джуна, прочитав тайные мысли человека, причинила ему боль. А ведь ее призвание врачевательницы запрещает причинять боль кому бы то ни было. Она должна облегчать страдания. И, случайно потревожив кого-то, она испытывает глубокие духовные мучения.
Как-то в баре вспыхнула драка, Джуна бросилась разнимать дерущихся. Прибывший на вызов наряд милиции забрал в отделение всех: и виновников, и миролюбицу. К слову сказать, Джуна умеет постоять за себя, в силах защитить других. Когда несколько громадных парней, увидев перед собой пожилую, усталую официантку, не расплатились, а преспокойно покинули кафе, Джуна бросилась за ними и так их потрепала, что подоспевшие милиционеры долго не верили, что эта хрупкая женщина-девочка способна на подобное. Считали шуткой и долго хохотали, узнав, как все произошло на самом деле.
Но вернемся к прерванному рассказу. В отделении милиции начальник следственного отдела, увидев Джуну, пригласил в свой кабинет и спросил: «Девочка, ты-то здесь откуда?» Джуна возразила, что она взрослая женщина и даже замужем. «Но ты напоминаешь мне какую-то девочку», — задумчиво произнес собеседник.
И вдруг на Джуну сошло знание, всегда появляющееся неизвестно откуда, знание о том, что таят другие. «Вы мечтали о дочери, — тихо произнесла она, — я напоминаю вам вашу неродившуюся дочь». И взрослый сильный мужчина, услышав эти слова, заплакал.
В Джуне много детского. В молодые годы она и внешне походила на девочку, а сейчас, когда наступила зрелость, детское осталось в ее способе мышления образами, в ее отношении к миру. Близость детскому сознанию, несомненно, способствует ее дару пророчицы.
Взрослые, умудренные опытом старцы, исходят из своего жизненного опыта, они опасаются обращаться к интуиции. Мудрость — следствие интенсивной духовной жизни, помноженной на память, а это приходит с возрастом. В предсказателе детскость обязательна. Он смотрит на мир открытыми глазами, его внутренний взор незамутнен. И по той же причине столь страшна старость, впавшая в детство. Опыт накоплен, но память ослаблена, мысли замутнены, глаза слезятся, и не только глаза, которыми смотрит на мир, но и внутренний взор. Впавший в детство старец — ужасный мутант, рожденный тягостной жизнью.