Джура
Шрифт:
Послав за Зейнеб погоню, Тагай занялся узниками. — Обыщите их! — приказал он.
Но это было очень трудно сделать.
Много позже, когда шум борьбы утих и сторожа ушли, унося два отобранных ножа, лунный луч осветил яму.
Там неподвижно лежали истерзанные, полумертвые узники, покрытые окровавленными лохмотьями. От смерти их спас Безносый, помня наказ Тагая сохранить Джуру для предстоящей казни. После отчаянной борьбы у Саида ныло все тело. Он испытывал мучительный голод, и сознание, что есть нечего, ещё больше распаляло его аппетит.
В
Просунув руку под лохмотья, он крепко схватил Джуру за волосы и сильным рывком запрокинул голову назад.
— Он грызет… собственную руку! — прошептал в ужасе Саид, продолжая бессознательно держать за волосы голову Джуры. Чжао подполз. Он понял, что терпению Джуры пришел конец и свободолюбивый охотник решился на самоубийство. Не имея под руками ножа, чтобы перерезать вены и умереть от потери крови, он в отчаянии решил зубами перегрызть их на руке.
— А-а-а!.. — застонал громко Джура, тряхнув головой. Саид выпустил его волосы и быстро отдернул руку. Чжао навалился на Джуру и, уцепившись обеими руками за волосы, приподнял его голову. Саид с трудом удерживал руку. — Зачем мучиться?… Пустите! Да пустите же! — хрипло, скороговоркой говорил Джура.
— Слушай меня, слушай, Джура! — И Чжао сильно встряхнул его за волосы. — Умереть успеешь, и так убьют. А если удастся сбежать?… Умрешь и не отомстишь Тагаю? Живи! Назло ему живи! — Конец, все равно конец! Зачем мучиться? — Джура стонал и бился головой об стену. — Пустите, убью! — хрипло закричал он и вырвался.
Чжао упал на бок. Упершись рукой в пол, он нащупал камень и ударил им Джуру по голове. Джура, поднявшийся было на колени, упал навзничь.
— Так лучше. Эй, Саид, собирай паутину! — сказал Чжао. Они стонали от боли, шарили распухшими пальцами по стенам и не находили паутины.
Тогда Чжао разорвал рукав рубахи на полосы и туго-туго перевязал руку Джуры.
— Ничего, — сказал он, — вовремя спохватились. Рука не пропадет. Сухожилия целы, и крови вытекло не так уж много. Ты чего, Саид?
Саид, сидя на корточках и упершись лбом в стену, рыдал, как ребенок.
Часть четвертая
КАЗЮКИ
I
— Лежебоки! — закричал десять дней спустя, наклонившись над тюремной ямой, сторож, весельчак Умар. — Вот для вас и освобождение. Вы прямым путем попадете на тот свет и не будете больше мучиться в этой проклятой дыре.
С этими словами он спустил лестницу в яму. Оборванные и худые узники поднялись наверх.
Джура жадно смотрел кругом и шумно вдыхал свежий воздух. — Чего вы щуритесь, как совы! Еще немного — и сердца ваши успокоятся! — хохотал Умар.
Между тем Джура всмотрелся в стоявшего рядом с ним человека и узнал Безносого. Прежде чем Джуру успели удержать, он схватил Безносого за шею. Но тот со смехом оттолкнул его, и обессилевший Джура еле удержался на ногах.
Узников погнали к пустырю у «собачьих холмов». По дороге к ним присоединили ещё трех преступников из соседней ямы. — Повесят нас! — громко сказал Саид, увидев виселицы на пустыре. — Бежим! — шепнул он Джуре. — Ты сильный, мы спасемся. Кто-то из прохожих бросил узникам лепешку, и Саид поймал её на лету.
— Брось! — крикнул, подъехав на коне, Безносый и замахнулся нагайкой.
— Пусть они хоть перед смертью поедят! — возмутился сторож. Джура от лепешки отказался. Высоко подняв голову, он шел впереди узников и пристально смотрел вперед, не обращая внимания на окружающих.
Саид ел лепешку, но от волнения у него пересохло в горле, и он с трудом глотал.
Чжао ел медленно, маленькими кусками; разговоры стражи не отбивали у него аппетита.
На пустыре, вокруг виселиц, собрались любопытные. Среди любопытных шныряли нищие и дервиши.
Все с интересом смотрели на полунагих, худых людей, которых вели на казнь.
Издали доносились гневные голоса Кипчакбая и Тагая. Все настороженно притихли. Мужчины опустили головы, а женщины в испуге отбежали назад и спрятались за спины мужчин. Узников подвели к виселицам. Толпа затихла. Джура услышал хриплый голос Саида:
— Гляди, бочки с железными гвоздями и палач с мечом! Видно, они не сразу нас повесят.
Джура невольно посмотрел на Саида. Тот время от времени шумно втягивал воздух сквозь стиснутые зубы. Чжао стоял спокойно. Он глазами искал кого-то в толпе.
Джура взглянул в сторону памирских гор. Он думал о потерянной родине. Самым тяжелым для него было сознание, что он погиб из-за собственной самонадеянности.
— Сам виноват, сам виноват! — твердил он тихо, представляя себе, что в это время Таг охотится в Маркан-Су на архаров, а строгий Козубай, может быть, и думает о нем, Джуре, но осуждает его поступок, недостойный джигита из славного рода большевиков. Сознание, что он, Джура, погибнет не в бою с врагами, а после позорной пытки, возмущало его гордость.