Джура
Шрифт:
— А Зейнеб? Неужели я её брошу? — спросил Джура. — Я должен убить Тагая, без его головы я не могу показаться Козубаю. — Ты повезешь фирман. Здесь дело касается всего народа, — сказал Чжао. — Разве ты не говорил, что ты из рода большевиков? — Да, ты прав, — согласился Джура. — Но, может быть, мы сначала освободим Зейнеб и поедем вместе?
— С тобой поедет Чжао, — тоном, не допускающим возражений, сказал Биллял. — Я тоже отказываюсь от многого ради борьбы. Здесь много нас, друзей свободы. Мы делаем так, что народ не идет больше в басмачи. Нас ненавидят имам Балбак и Тагай. Белогвардейские офицеры Тагая боятся попасть к нам в руки. Если ты доставишь фирман, это будет
Зашелестели кусты. Биллял вынул из кармана револьвер. Из кустов вышел Саид. Он держался за щеку, под глазом у него был синяк.
— Я должен бежать отсюда, — сказал он, еле переводя дух. — Я не могу оставаться в этом кишлаке. Кипчакбай обещал пять тысяч за мою голову, и мне не хочется рисковать ею.
— Разве ты этого не знал? — спросил удивленно Биллял. — Но как ты смел идти сюда днем? Ведь ты мог навести на нас ищеек Кипчакбая.
— Ничего, не бойтесь. Я полз как змея. В городе только и разговоров, что о нашей гибели и о побеге Зейнеб. Моя тетка Курляуш работает у жен Тагая. Она-то и сказала, чтобы я провалился сквозь землю на год. А она такая, что молится и богу и черту. Тетка дала Зейнеб в проводники моего двоюродного брата. — Поедем же скорее на запад! — взволнованно воскликнул Джура. — Ты без головы! — оборвал его Биллял. — Гонцы Тагая ищут Зейнеб по всем дорогам и тропинкам. У него столько ушей и глаз, что нам не пробраться сейчас прямо на запад. Вы поедете на север, а оттуда на запад. На севере находится курбаши Джафар, завистник Тагая. Там легче пробраться. Будете говорить, что вы из Индии, люди имама Балбака. Теперь оттуда много приезжает. У моего друга-охотника — Чжао его знает — вы сможете обменять лошадей на верблюдов, вам придется ехать по пустыне. Джура, ты молод и наивен: ни слова Саиду о фирмане Ага-хана! — шепнул Биллял Джуре. — Хоп, — тихо ответил Джура. — А фирман я спрячу на груди. — Спрячь его снова в ичиг, — посоветовал Чжао. — Если не нашли его там раньше, то и теперь не найдут.
— Так и я с вами, — сказал Саид. — Мне куда бы ни ехать, лишь бы год перебиться. И чем дальше, тем лучше. Я знаю весь край, пограничные тропы.
— Едем, едем скорее! — воскликнул Джура, которому не терпелось уехать из этих ненавистных мест.
Уже ночью стало известно, что их побег открыт.
IV
Пока беглецов искали у восточной границы, они ехали на север, через Такла-Макан. Саид взялся провести Джуру и Чжао через пустыню, с тем чтобы потом повернуть на восток. Лошадей сменили на верблюдов.
Прошло немало дней с того времени, как путники, спасаясь от погони, прошли последние песчаные барханы и вступили в эту страшную, безрадостную пустыню.
Не было в пустыне ни солнца, ни тени. Густая полупрозрачная мгла из лёссовой пыли повисла над путниками, застилая небо. Ничто не росло и не жило на этих такырах, напоминавших дно высохшего моря. Бесконечные трещины рассекали сероватый солончак, сухой, как сухарь.
Безмолвная, мертвая пустыня угнетала путников, и они ехали молча, изредка тихо переговариваясь.
Караван из трех верблюдов растянулся цепочкой. Впереди ехал Саид, за ним Джура. Высохший, почерневший, с выступающими на лице скулами, он все время смотрел вдаль, как будто что-то там видел. За спиной у него висел карамультук — подарок Билляла. За Джурой ехал Чжао.
За караваном бежал похудевший, взлохмаченный Тэке. Уже третий день караван двигался, томясь жаждой: ни одной капли воды не было в сухих бурдюках.
Губы у всех посинели, языки распухли и побелели, и Чжао казалось, что, закрываясь, веки шуршат.
С
К вечеру верблюды легли и не желали подниматься, а встав, не хотели идти; когда же на них садились, они падали. Их широко открытые рты и дикие крики пугали седоков. Только один черный двугорбый верблюд, злой и сильный, ушел вперед, и его не могли догнать.
— Серебро, берите с собой серебро! — И Саид взвалил на плечи мешок с серебром. — Близко, близко! — говорил Саид и показывал вперед.
Вдали синела вода озера, и путники побежали, но, выбившись из сил, упали; поднявшись, они увидели, что никакой воды нет, а над песком струится воздух.
Путники опять потащились вперед. Вставали, падали и опять вставали. Тэке плелся за измученными людьми. Но все же Джура не бросил карамультук, а Саид — свое серебро.
Встречались кусты тамариска. Путники пробовали жевать ветки, но это было все равно что жевать солому.
К утру они совсем выбились из сил.
— Вот серебро, — говорил Саид. — Давайте разделим его на три части и понесем. Лучше быть богатым, чем бедным. — Что толку, — отвечал Джура, — когда за него не купишь и глотка воды в этой безрадостной пустыне!
Каждый вырыл себе углубление в песке. Весь день они лежали без движения под горячим солнцем и бредили.
Ночью сильно похолодало. Они очнулись и потащились дальше. Саид начал отставать. Поняв, что серебра ему не унести, он часть высыпал. Но это очень мало облегчило груз. Тогда Саид высыпал половину всего серебра и воспаленными глазами стал искать примету, по которой он мог бы потом отыскать его, но все барханы были одинаковы. Прошло ещё немного времени, и измученный Саид уже не нес, а тащил мешок по песку, и его путь устилался серебром до тех пор, пока оно все не высыпалось.
Впоследствии Джура так и не мог вспомнить, сколько дней или часов они шли вперед по следам черного верблюда. Тэке через каждые пять шагов ложился отдохнуть. На пути нашли труп верблюда. Пробовали съесть по кусочку мяса, но слюны во рту не было, и проглотить мясо не смогли.
Вдали показались деревья. Они доползли до них, но воды и там не было. Неподвижно лежали путники возле деревьев и бредили. Тэке не было с ними. Он куда-то ушел.
Вдруг они услышали свист.
— Буря! — прошептал Саид. — Мы пропали!
Оказалось, что это прилетели бульдуруки. [46] Они сели невдалеке.
— Хоть бы напиться свежей крови! — прошептал Саид. Джура с трудом поднялся, высек искру, зажег фитиль и выстрелил.
Все трое поползли на четвереньках к убитой птице. Крови они так и не напились, потому что она моментально запеклась. Ночью Джура очнулся: Тэке лизал ему языком руку. Джура попробовал оттолкнуть его. Шерсть Тэке была мокрая. «Вода!» — хотел крикнуть Джура, но не было сил. Он медленно пополз за Тэке и достиг зарослей тростника. Джура, ломая тростник, бросился к воде. Он упал на живот и жадно пил воду. Отдышавшись, пил снова. Почувствовав прилив сил, он намочил одежду и вернулся к друзьям. Он выжал воду на лица Саиду и Чжао, и они пришли в себя. К утру они вышли к большому каравану. Карамультук пришлось оставить в кустах, чтобы не вызвать подозрения. Джура, Саид и Чжао нанялись погонщиками верблюдов. Они согласились работать только за еду.
46
Бульдурук— птица величиной с голубя.