Джура
Шрифт:
— Я уверен, — сказал Максимов, — что ты, Кучак, станешь прославленным батыром слова!
Кучак сразу оживился:
— Пусть мое слово будет как судный меч над головой Тагая. Джура — тот скала-человек, а я буду действовать, как друг Манаса — Кадыр, что весь мир мог увлечь речью, и как знаменитый хитрец Дорбон, и как прорицатель Черный Толок.
— Но где бы вы ни встретили имама Балбака, — сказал Максимов, — человека со стеклянным глазом в правой глазнице, поймайте его. Этот человек опаснее ста тысяч басмачей.
ЖЕНЩИНЫ С ГОР
I
Все так же высились суровые горы вокруг кишлака Мин-Архар. Все так же теснились убогие кибитки на краю сая. И снова, как в позапрошлом году, яростный лай собак всполошил население кишлака. В вечерней мгле раздались радостные голоса: — Это они!
— Наконец-то!
— Всего привезут: и муки и тканей…
— И сахару.
Стая огромных свирепых волкодавов во главе с Одноглазым умчалась в северную сторону, и вскоре громкий лай известил, что собаки напали на незнакомцев.
Жители с радостными криками побежали навстречу. Впереди раздались выстрелы; донесся жалобный визг собаки. — Это не они, это другие! — сказала старуха дрожащим голосом. — Вы ослепли, что стреляете в охотничьих собак! — сердито закричала в темноту молодая женщина.
Всадники подъехали. Их было пять человек. У каждого в руках была винтовка.
— Смотри, — сказал удивленно рыжебородый всадник, ехавший впереди, — одни бабы! А где ваши петухи?
— Сами справляемся. Нет мужчин, — ответила старуха Айше. — Новый киператиф приехал, — шепотом сказала одна из женщин, показывая на трех лошадей, навьюченных курджумами. — Эй, Рыжебородый! Вы из Дараут-Кургана? — спросила молодая женщина.
— А тебе что? — грубо спросил один из всадников. — Очень любопытная! — добавил другой.
— Товары привезли? — снова спросила женщина. — Ага, привезли, — ответил Рыжебородый.
— Заходите, — сказала женщина, приглашая в кибитку. Всадники спешились, привязали лошадей, вошли и сели у костра. Гостям подали чай. Женщины разложили перед приехавшими множество сурковых шкурок. Гости изумленно переглянулись, молча ожидая, что последует за этим. Из другой кибитки женщины принесли несколько волчьих шкур и наконец торжественно положили перед приезжими три шкуры барса. Старуха ждала похвал: шкуры были превосходные. Молчание продолжалось. Айше недовольно пробормотала, что товар плохо выглядит при слабом огне, и прибавила в костер полыни. Огонь ярко осветил стены кибитки.
— На стене винтовки! — испуганно сказал Рыжебородый и быстро встал. — Ты врала нам! — закричал он молодой женщине. — Где ваши мужчины и почему они прячутся? Обыскать!
Его спутники выбежали из кибитки, захватив свои винтовки. — В нашем кишлаке мужчин нет, — ответила Зейнеб Рыжебородому. — А оружие чье?
— Мы сами из него стреляем кииков и архаров. В капканы ловим сурков, лисиц, волков. Курганский киператиф дал нам за шкуры эти четыре охотничьих ружья, патроны дал, и порох, и дробь. Ты должен знать! — удивленно ответила женщина.
— Ты не врешь, женщина? Как тебя зовут?
Рыжебородый осмотрел оружие и, убедившись, что это охотничьи ружья, переделанные из старых винтовок, успокоился. — Мое имя Зейнеб, а это старуха Айше, а это Биби, моя главная помощница, а это ещё наши женщины. Мужчин у нас нет. А ты? Ты разве не киператиф из Кургана?
— Я киператиф из Кургана? — изумленно спросил Рыжебородый. — _? Где твои глаза, красавица? Разве красные могут носить такие сапоги? — И, отставив ногу, он показал Зейнеб новые сапоги на высоких каблуках.
— А товары? Разве вы не привезли товары, чтобы менять их на шкурки?
— Ага, так вот почему вы их разложили! Нет, мы не торговцы. Мы воюем с большевиками. Мы идем к одному курбаши. — К Тагаю? — быстро спросила Зейнеб.
Рыжебородый помолчал, а потом сказал:
— Да, мы идем к Тагаю. Но откуда ты это знаешь, женщина? Разве посланный великого Балбака уже заходил в ваш кишлак? Спутники Рыжебородого вернулись к костру, сказав, что кибитки пусты, никого больше нет. Рыжебородый развеселился. — Ну, красавица, — он игриво ткнул Зейнеб пальцем, — шкур нам не надо, а товаров у нас много! По дороге мы нагнали двух жирных баранов. «Куда, спрашиваем, едете?» — «В кишлак Мин-Архар, говорят, товары охотничьей артели везем». Ну, мы этих жирных баранов… — Тут Рыжебородый провел пальцем по горлу, высунул язык и закатил глаза. — Чудаки! «Мы, говорят, бедным дехканам помогаем, мы без оружия». Плевать! Знаю их: сегодня он киператиф, а завтра пограничник! Хорошую добычу взяли. А шкур мы не покупаем, нет. Вот ваши шкуры, красотки, купим. Наши товары — ваша любовь! Хоп? — И он заскрипел сапогом.
Басмачи захохотали. Биби и Айше побежали к двери, другие женщины бросились за ними. Один из басмачей загородил дверь. — А ты чего, старуха, гремишь костями? Тебя-то мы не тронем, клянусь моей рыжей бородой! — с хохотом крикнул Рыжебородый. Басмачи, смеясь, обступили женщин. Биби сверкнула глазами и опустила руку за пояс, где торчала рукоятка ножа. Женщины смотрели на Зейнеб, ожидая приказаний. Зейнеб не двинулась с места. Она много пережила у Тагая и ничего не боялась.
— Садитесь. Что вскочили? Разве гости так ведут себя? — сказала она, улыбаясь. — Мы напоим вас, дорогие гости, айраном, а потом повеселимся.
Она быстро прошла в темный угол и принесла к костру бурдюк с айраном.
— Пейте на здоровье! — сказала она, поднося Рыжебородому большую деревянную пиалу, наполненную до краев. — Что-то горчит айран, — сказал Рыжебородый. — Это так кажется, — ответила Зейнеб, наливая другому. — Танцуй, Биби, танцуй! Да возьми же бубен, Айше! — И Зейнеб подмигнула.
Старуха взяла бубен, ударила костлявыми пальцами. Биби пустилась в пляс. Остальные женщины испуганно жались друг к другу у костра.
— Устал я сегодня, спать хочу, хозяйки! — сказал Рыжебородый, облокотившись на свой курджум.
Бубен тихо гудел. Костер догорал, и в наступающей темноте раздался храп.
— Эй, каратегинец, сторожить будешь! — пробормотал Рыжебородый, силясь говорить внятно.
Прошла минута… Было тихо. Гости спали. Женщины, сидевшие у костра, быстро пошли к двери, переступая через спящих басмачей. — Куда вы? Назад! — громким шепотом позвала их Зейнеб. — Я всыпала им в айран сонный порошок. Мне его давно, ещё в кишлаке, дала старая Курляуш… Они спят крепко. Берите винтовки, берите курджумы. Мы возьмем себе лошадей, а их свяжем и оттащим за кишлак. Пусть знают, как резать киператиф, басмачи проклятые! Как Зейнеб сказала, так и сделали.