Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2
Шрифт:
Видя, что сестра смеется и шутит так непринужденно, видя безмятежную лазурь ее глаз и ее душевную чистоту, а также чувствуя, как ровно бьется сердце Андре, Филипп подумал, что за месяц их разлуки не мог так неузнаваемо измениться характер девицы безупречного поведения; что бедняжка Андре не заслужила подозрений; что наука лжет. Он признал, что доктора Луи можно извинить, ведь он не знал того, как чиста Андре, как она порядочна. Доктор, верно, решил, что она – такая же, как все знатные девицы, соблазненные дурным примером или увлеченные преждевременной страстью, без сожаления расстававшиеся со своей невинностью и забывавшие даже о честолюбии.
Еще раз бросив взгляд на Андре, Филипп уверился в ошибке доктора. Филипп так обрадовался найденному объяснению, что расцеловал свою сестру, словно мученик, уверовавший в чистоту Святой Девы Марии и тем подкрепив свою веру в Ее Божественного Сына.
В ту самую минуту, как Филипп почувствовал, что в его душе зашевелились сомнения, он услыхал на лестнице шаги доктора Луи, верного данному обещанию.
Андре вздрогнула: в ее положении любой пустяк мог ее взволновать.
– Кто там? – спросила она.
– Вероятно, доктор Луи, – отвечал Филипп.
Дверь распахнулась, и доктор, которого с таким беспокойством ожидал Филипп, вошел в комнату.
Как мы уже говорили, это был один из почтенных и честных ученых, для которых любая наука священна, и они с благоговением изучают все ее тайны.
Доктор Луи был законченным материалистом, а по тем временам это было большой редкостью. Он стремился под заболеванием тела разглядеть душевный недуг; он брался за дело рьяно, нимало не беспокоясь о слухах и не боясь препятствий; он ценил свое время – единственное достояние людей труда – и потому бывал резок в разговоре с бездельниками и болтунами.
Вот почему он так грубо обошелся с Филиппом во время их первой встречи: он принял его за одного из придворных щеголей, которые льстят доктору, чтобы в ответ услышать от него комплименты по поводу их любовных подвигов, и готовы с радостью платить за его молчание. Однако, едва дело обернулось иначе, и вместо более или менее влюбленного фата доктор увидел перед собой мрачное и грозное чело брата, едва на месте обычной неприятности стало вырисовываться настоящее горе, практикующий философ, сердечный человек взволновался и, услышав последние слова Филиппа, доктор подумал:
«Я не только мог ошибиться, но и хотел бы, чтобы это было так».
Вот почему он пришел бы навестить Андре даже без настойчивых уговоров Филиппа: он хотел провести более тщательное обследование, чтобы получить подтверждение результатов первоначального осмотра.
Едва войдя в апартаменты Андре, он из передней устремил на Андре проницательный изучающий взгляд и потом все время не сводил с нее глаз.
Визит доктора, хотя в нем и не было ничего сверхъестественного, взволновал Андре, и у нее начался один из тех приступов, которые так испугали Филиппа; она покачнулась и с трудом поднесла к губам платок.
Филипп приветствовал доктора и ничего не заметил.
– Доктор! – говорил он. – Входите, прошу вас, и простите мне, пожалуйста, мой резкий тон. Когда я час назад подошел к вам, я был возбужден, зато теперь спокоен.
Доктор перевел взгляд с Андре на молодого человека, внимательно изучая его улыбку и счастливое выражение лица.
– Вы побеседовали с вашей сестрой, как я вам советовал? – спросил он.
– Да, доктор.
– И вы успокоились?
– У меня с души свалился камень.
Доктор взял руку Андре и долго щупал пульс.
Филипп смотрел на сестру, и взгляд его словно говорил:
«Можете делать все, что вам заблагорассудится, доктор; никакие ваши заключения мне теперь не страшны».
– Ну что, доктор? – с торжествующим видом спросил он.
– Господин шевалье! Соблаговолите оставить меня с вашей сестрой наедине, – проговорил доктор Луи.
Эти простые слова задели молодого человека за живое.
– Как? Опять? – воскликнул он. Доктор кивнул.
– Ну хорошо, я вас оставляю, – мрачно проговорил Филипп и, обращаясь к сестре, прибавил:
– Андре! Можешь доверять доктору, будь с ним откровенна!
Девушка пожала плечами, словно не понимая, о чем он говорит.
Филипп продолжал:
– Пока он будет расспрашивать тебя о твоем самочувствии, я пойду пройдусь по парку. Я приказал оседлать мне коня на более позднее время и еще успею зайти к тебе перед отъездом и поговорить.
Он пожал руку Андре и попытался улыбнуться.
Однако девушка почувствовала, что улыбка у брата получилась натянутой, а пожатие – слишком порывистое.
Доктор с важным видом проводил Филиппа до входной двери и прикрыл ее.
Затем он сел на софу рядом с Андре.
Глава 28.
КОНСУЛЬТАЦИЯ
С улицы не доносилось ни звука.
Воздух был неподвижен; не было слышно человеческих голосов; природа безмолвствовала.
Дневная служба в Трианоне была окончена; конюхи и каретники разошлись по своим комнатам; малый двор обезлюдел.
Андре в глубине души была взволнована тем, что Филипп и доктор придавали ее болезни не понятное для нее самой значение.
Она была несколько удивлена тем обстоятельством, что доктор Луи пришел опять, хотя еще утром объявил болезнь пустячной, а лекарства – ненужными. Однако благодаря ее простодушию в ее сердце не закралось подозрение.
Вдруг доктор, не сводивший с нее глаз, направил на нее свет лампы и взял ее руку не как доктор, щупающий пульс, а как друг или исповедник.
Его жест поразил впечатлительную Андре. Она уже готова была вырвать свою руку.
– Мадмуазель! Вы сами захотели меня видеть или я, придя сюда, уступил желанию вашего брата? – спросил доктор.