Э(п)рон-3
Шрифт:
— Спиридоновых?
— Моих нанимателей, скажем так.
— А это еще плюс «пятерка» к каторге, — заметил я. — Подкуп должностного лица.
— Помолчи, щенок, — почти без злобы отгавкнулся Крамской. — Что бы ты понимал в этой жизни! В общем, что бы там ни думал Герман Завьялов, глава — ты. И будешь главой, пока жив. В таких делах твое мнение ничего не значит. Еще и поэтому ты столь ценен как заложник.
— И что же, многие думают… так же? Я имею в виду, вне клана?
— Подавляющее большинство. Смирись с этим, щенок. Большие дяди-волки решили так, значит, так тому и быть. Как бы Герман ни пыжился!
Засада, блин… а я-то, наивный, думал, что хотя бы этот вопрос разрулил… а тут вон оно как! Не аукнулось бы в ближайшем будущем…
— Значит, так, — продолжил подполковник, — ты сейчас идешь со мной. Добровольно. Потому что выбора у тебя нет. Операция вышла из-под контроля. Я не могу дать ей официальный ход, потому что незамедлительно выяснится твоя настоящая личность, и ты проскользнешь у меня сквозь пальцы. Но и просто убраться с Картахены я не могу — начальство не поймет. Удар по репутации, опять же. Придется пойти на полумеры — начальству предоставлю доказательства смерти фигуранта от несчастного случая. А тебя я увезу подальше, запрячу, чтобы никто не нашел, и буду ждать удобного случая зайти с козыря. Как думаешь, купится Герман на такую приманку?
— Он пошлет тебя к дьяволу, и будет прав. Я ему никто.
— Отнюдь. Ты его любимый — и единственный! — племянник. Сын брата, перед которым он чувствует вину.
Дядя Герман? Вину? Ага, как же! Если только совсем чуть-чуть…
— И не щурься так презрительно! Ты все же щенок, хоть и корчишь из себя матерого волка. Столько лет прожить бок о бок с Германом, и не разобраться в его поведении и мотивации?! Да как ты вообще людьми руководить собираешься?!
А вот это уже обидно, блин!
— Ты инструмент, мальчишка. Просто инструмент в моих руках. Смирись. И пойдем.
— С чего бы?
— Я не оставлю от этой станции камня на камне. Если ты и в этот раз умудришься удрать, я устрою ад для всех. Как думаешь, насколько быстро тебя изловят сами же местные? Или поступлю еще проще — Элизабет Черноу и ее сын Алекс. Я знаю, где они. И знаю, как до них добраться. Ты этого хочешь, Александр Завьялов? Спрятаться за баб и детей? Или возьмешь ответственность на себя, как и подобает аристократу?
— Я не Александр Завьялов, — процедил я, глядя в глаза подполковнику. — Я Алексей Заварзин. И мне плевать на честь аристо. Впрочем, как и тебе. Ты променял ее на жажду мести.
— Это мое святое право!
— Ты думаешь, тебя это оправдывает? Думаешь, это стоит того беспредела, который ты учинил? Стоит карьеры? Превышения полномочий? Убийства, в конце концов?!
— Да! Тысячу раз да! И ты это понимаешь так же хорошо, как и я! Иначе не стал бы присылать тех фотографий! Да ты еще больший подонок, чем Герман! Да и Федор тебе в подметки не годится!!!
А вот про отца ты зря…
Мой кулак со смачным звуком впечатался в челюсть не успевшего отшатнуться подполковника, но развить атаку не удалось — пропустив быстрый джеб, Крамской одним прыжком разорвал дистанцию, сплюнул кровь, засочившуюся из порезанной губы, и с хищным оскалом рыкнул:
— Хочешь поиграть, щенок?! Что ж, твое право!..
Если он думал, что таким нехитрым способом спровоцирует меня на дальнейшие глупости, то очень ошибся — я уже остыл, а потому тоже отшагнул, рефлекторно приняв боксерскую стойку. И на подначку, естественно, не повелся. Впрочем, подполковник уже был на взводе, а потому и не подумал остановиться:
— Знаешь, щенок, что было смыслом моей жизни эти три года? Месть! Я мечтал о мести, вцеплялся зубами в любую возможность хоть на миллиметр приблизить расплату! Вас, Завьяловых, не должно быть. Это закон. Я уничтожу вас всех физически, вплоть до седьмого колена. И остановит меня только смерть — либо вас всех, либо моя собственная. Такова цена за кровь! Так повелось испокон века — участь убийцы страшна. Но у тебя, щенок, есть шанс купить жизнь для твоей женщины и ребенка…
Ну, что я могу сказать? Пробрало до печенок. А еще выяснилось, что словосочетание «аристократическая честь» для меня вовсе не пустой звук. А иначе чем объяснить мой порыв? Не собирался же сам обострять ситуацию, задача стояла спровоцировать подполковника…
Первый натиск — «двоечку» и левый по печени — Крамской отбил шутя, равно как и правый лоу-кик, а вот коленом я до него все-таки дотянулся. И закрепил успех, выбросив хай-кик с правой же, который пробил блок. А вот попытка достать подпола кроссом потерпела полнейшее фиаско — Крамской каким-то чудом увернулся, умудрившись захватить меня за рукав, хитро шагнул, развернулся… и я полетел вверх тормашками, больно приложившись спиной об пол. Хорошо хоть, на кучу железок подпол меня не зашвырнул, а то вообще туго бы пришлось… а еще выскользнувший из-под ремня плазмер улетел далеко в сторону, лишив призрачного преимущества.
Хотя и без того для стороннего наблюдателя картинка рисовалась вполне себе апокалиптическая: двое мужиков — военный и оборванец — кружили по относительно небольшой площадке среди завалов разнообразного железа, кусков механизмов и прочей дребедени. Прямо стим-панк какой-то. Оборванец обрушивал на военного град ударов, тот их стоически держал, а потом изловчился швырнуть оппонента, взгромоздился на него верхом и принялся вколачивать кулаки в голову. В общем, дело швах. Не знаю, как Рин-сан вытерпел и не ринулся на помощь немедленно.
Хотя должен признаться, со стороны все это выглядело страшнее, чем оказалось на самом деле: бил полковник сильно, но странно — я легко заблокировал пару ударов, а потом вколотил ему в нос основание ладони, тут же добавив тычковый удар вытянутыми и плотно сжатыми пальцами другой руки в горло. Кэп подобные техники называл «нуки-тэ» — рука-копье. Самое удивительное, что оба удара пришлись в цель — подполковник Крамской хлюпнул сплющенным носом, а после тычка в кадык еще и захрипел, инстинктивно схватившись за шею. Ну и поскольку контроль над ситуацией он утратил, я его легко сбросил, неуклюже, но быстро поднявшись на ноги.