Еда и патроны. Ренегат
Шрифт:
– Сделаю. Вот дерьмо, – неожиданно растерянным тоном пробурчал Сатурн, глядя под ноги, чем заставил компаньонов насторожиться и поспешить следом.
– Не уберегли, – констатировал Стас, оторвав пальцы от шеи Крика.
Разведчик лежал на спине, запрокинув голову, и отчего-то улыбался, хотя вмятая вовнутрь грудина, создающая заметный даже под мешковатым камуфляжем провал, совсем не располагала к хорошему настроению.
– Это я его раздавил, – покаялся великан.
– Может, оно и к лучшему, – хмыкнул охотник. – Он сдох счастливым ублюдком и даже не заметил как.
– Давайте оставим этот инцидент между нами, –
– Нужно его похоронить, – безапелляционно заявил Сатурн.
– Снова-здорово, – вздохнул охотник. – Ты чего странный такой? Прямо хлебом не корми – дай кого-нибудь похоронить. У меня вот приятель был в детстве, так он обожал зверюшкам услуги ритуальные оказывать по христианским канонам. Только живьем. Подрос – на людей переключился. Больше всего любил руки-ноги клиенту ломать, класть его в яму и не спеша кидать на рожу землю лопатой. Весело получалось – клиент визжит, отплевывается, скачет там, как уж на сковородке, грозить пытается, потом торговаться, потом умолять, плачет. Ты слышал когда-нибудь рыдания с мольбами из-под шевелящейся земли? Нет? Много потерял. Впечатления поярче, чем от хорошей ебли. Такое потом настроение жизнерадостное весь день. Но вот кончил приятель мой скверно – перебрал как-то раз и в канаве уснул, а под утро в ту канаву целую гору помоев вывалили, его не заметив. Я это все к чему говорю-то? Не рой другому яму – сам в нее попадешь. Народная мудрость. Вот. – Охотник назидательно поднял указательный палец.
– Что же, так и бросим на съедение? Уксус ведь скоро выветрится.
– А тебе не по хрен, кто этого козла жрать будет? Или черви предпочтительнее грибников?
– Ладно, – прервал «философскую» беседу Стас, – хватит разглагольствовать, идти пора.
Небо над лесом совсем потемнело, и двигаться приходилось почти на ощупь. Во главе сократившегося до прежних размеров отряда бесшумной тенью скользил Коллекционер, позади, ломая ветки и чертыхаясь, шагали Стас с Сатурном, больше озабоченные тем, как бы не намотать кишки на сук, чем возможной встречей с грибниками или еще с кем похуже.
– Заррраза! Ненавижу деревья, – рычал великан, сдирая с исцарапанной физиономии липкую паутину. – Сжечь бы их все к черту. И почему здесь не как за Окой?
– Любишь пустыню? – поинтересовался Стас.
– Теперь люблю.
– Зря ты так. В лесу летним днем куда лучше. Птицы поют, смолой пахнет, мох под ногами, мягкий, как перина, кузнечики… Ай, блядь! Кузнечики стрекочут, мать их за ногу. Красота. А в пустоши что? Пылища да земля голая до горизонта.
– Не трави душу.
– Впереди третий овраг, – сообщил Коллекционер ведомым.
– Хорошо, – кивнул Стас. – Мы почти на месте. Хм… Что за вонь? – Он остановился и взглянул на замершего в нерешительности Сатурна.
– Кажется, я куда-то не туда наступил, – пробурчал великан, разглядывая поглотившую ботинок жижу.
– Вляпался-таки, – с нотками презрения в голосе проскрипел охотник. – Совсем нюха нет. Как эту трупную вонищу можно не почуять?
Сатурн в омерзении скривился и медленно, стараясь не усугублять заполнившее воздух амбре, высвободил ногу из чавкающего «капкана».
Припорошенный иглицами труп, судя по виду и запаху, пролежал здесь не меньше недели.
– Ты оприходовал? – подошел к источнику смрада Коллекционер.
– У меня отсутствует привычка рвать врагов зубами, – ответил Стас.
– А что тут зазорного? – пожал печами охотник. – Не мы выбираем обстоятельства, обстоятельства нас выбирают. Вот, помнится…
– Нет, это другой, – прервал Стас на взлете очередную «жизнеутверждающую» историю. – Те в камуфляж были одеты. Пойдем скорее. Не хочу нервировать хозяев лакомого кусочка. Сейчас на запах потянутся.
– И то верно. Переросток, вытри ногу.
Сатурн, морщась, сгреб с земли охапку мха и тщательно обтер ею сапог.
– В пустоши такого говна точно не произошло бы, – заметил он деловито.
– Ага, – кивнул охотник. – В пустоши много чего не смогло бы произойти. Например, зубастые волосатые твари не могли бы прыгать с дерева на дерево и откусывать уши зевакам. А тут – пожалуйста. Хотя, с другой стороны, здесь нет гусляров, ибо неуютно им промеж корней ползать и башкой о пни биться, из-под земли выскакивая. Но, доложу вам, по моим наблюдениям, лучше всего там, где нас нет. Точнее, даже не так. Лучше всего там, где вас нет, – указал Коллекционер пальцем на великана.
– Это еще почему? – фыркнул тот.
– Мой юный друг, – продолжил охотник с пафосом, обращаясь к Сатурну, – в отличие от тебя, мне довелось побывать в краях, о которых многие даже не слышали. Я истоптал землю от Уральских предгорий, славных богатой дичью и процветающей работорговлей, до северных морей, что лежат за владениями свирепых кочевников. И нигде, ни в одном из самых темных уголков мира, обитатели коих давно отринули законы, что людские, что божьи, я не встречал такого количества бесовских порождений, как в краях, облюбованных Легионом. Гусляры, грибники, ухожоры… Станислав, может, ты еще вспомнишь?
– Вспомню, – кивнул Стас. – Здесь недалеко брошенные цеха стрелочного завода располагаются, так там обжилась скотина пострашнее любого грибника. На моих глазах дюжину собак распугала. Я и сам, честно сказать, едва не обосрался.
– Вот видишь, – Коллекционер снова переключился на Сатурна, – четыре очные встречи с представителями отнюдь не аборигенной фауны за неполные две недели. Просто нонсенс какой-то.
– Чего? – огрызнулся Сатурн.
– Нонсенс, говорю. Невероятное стечение обстоятельств. Складывается полное впечатление, что по здешним городам и весям разбежался целый зверинец тварей, к созданию которых матушка-природа отношения не имеет. Как еще это объяснить, если не проделками ваших коновалов? Стряпают, небось, уродцев и выпускают на волю, дабы понаблюдать в естественной среде обитания. Хотя какая она к черту естественная? Меня только один вопрос касательно данной темы волнует – где у вас вторая база?