Эдатрон. Том I
Шрифт:
В этом месте лесная речка, и так-то не очень полноводная, сужалась и являлась естественным местом для того, кто хотел бы перейти речку, не замочив ног. Видно путник перепрыгнул через неширокий водный поток и попал прямо на прибрежный песок. В ямке следа уже скопилась вода, значит неизвестный ходок прошел здесь достаточно давно. Сам след был довольно бесформенным, видно нога была обута во что-то вроде мокасина, и достаточно большим, чтобы понять, что это был взрослый человек. Следующие следы уже скрывались в густой траве. И куда это он шел и откуда? Вот пойдешь по следу и уведет он тебя в какую-нибудь даль несусветную, куда охотник ушел на охоту и будешь как дурак метаться за ним, пока он не пойдет обратно. Или, если шел уже обратно, то приведет к жилищу, но, когда это будет, тоже неизвестно. Да и он не Дерсу Узала и сильно сомневался, что сможет пройти по следу не потеряв его. Конечно жизнь в лесу его многому научила и еще больше заставила вспомнить, например, как подкрадываться к дичи или ставить силки и ловушки, но читать следы как открытую книгу… Все,
Поэтому не стал лишний раз ворошить судьбу, а просто, отойдя в сторону от места переправы, но, чтобы она оставалась на виду, уселся в кустах, чтобы хорошенько все обдумать. Все, что он смог определить по отпечатку следа, это то, что, судя по размерам, прошел взрослый мужчина, если тут конечно не бродят женщины с размером ноги этак сорок пятым. Обут в мягкую обувь без каблуков. На большее его познаний следопыта не хватило. Слишком мало он знал о местной жизни, чтобы делать какие-то выводы. Ну разве, что он еще понял, это то, что человек знал куда шел. След был четкий, уверенный, прямой. Без поворотов, вихляний и остановок, свойственных заблудившемуся. Значит шел домой или в место, которое хорошо знал. И что с этим делать?
В последнее время, в череде тренировок и повседневных дел, он как-то забыл, что в этом мире тоже живут люди и рано или поздно могут ему повстречаться. Он привык, что он один и не задумывался о встрече с себе подобными и даже не представлял, как ему себя вести и что говорить, если подобное случится. Но вот случилось, и он растерялся. Наверно с час сидел в кустах, на всякий случай спрятавшись получше, и раздумывая о том, что делать дальше. Ничего не добившись, кроме мурашек в отсидевших ногах, он в конце концов плюнув на все, решил, что проблемы будет решать по мере их поступления. Тайга большая и встретятся ли они еще раз – это бабушка надвое сказала.
Так и прошел день. Но точило его смутное беспокойство, и как не старался он выкинуть из головы дневное событие, но нет-нет, а вспоминался этот загадочный след. То ли беспокойный характер тому виной, то ли еще что, но даже ночью ему приснился этот бесформенный отпечаток. И этот отпечаток чужой подошвы рос, заполняя собой все пространство и начинал давить на него, невыносимой тяжестью, придавливая к земле и мешая дышать. Проснулся он среди ночи, задыхаясь и весь мокрый от пота. Сердце глухо колотилось в груди, а дыхание было таким тяжелым, словно он пробежал немеряное количество километров. Постепенно отдышался, но сон убежал напрочь. «Это чтож я впечатлительный такой, – подумал он. – Одиночество так влияет что ли? Вроде раньше такого не бывало. Или забыл, что значит быть молодым? Всего лишь след взрослого мужика, и пацан уже в панике – маленький и беззащитный, ну почти беззащитный, пацан. И что же это, если не страх?» Он прислушался к себе. Нет, страха не ощущалось. А то, что принял за страх – было лихорадочное возбуждение. Все-таки он в чужом мире и если с природой он уже вполне сжился, то как его встретит разумное население, ведь рано или поздно, но ему придется с ним встретиться? Насколько оно разумное? Что ему про него было известно? То, что умеют лепить глиняные миски и знают такую вещь, как ткань? Что это дает? Не получится ли так, что, выбежав с радостным криком к братьям по разуму, попадет прямо на праздничный стол в качестве главного блюда? Хотя, это он конечно перегибает палку, но наткнуться на нож вполне возможно. Даже в его родном цивилизованном мире такое вполне реально, а что же говорить про средневековье? Нет, в конце концов он же на самом деле не десятилетний пацан, чтоб кидаться на шею первому встречному гуманоиду, радостно раскрыв объятия. Или все-таки пацан, во всяком случае внешне? Он все еще иногда забывал про свой теперешний вид. А это значит, что он покажется легкой добычей для любого, кто захочет с ним разобраться по местным понятиям. Быть рабом или даже убитым совсем не хотелось.
Так что в начале следует узнать, как можно больше, прежде, чем решится на встречу. Но осторожно. Тем более, зная себя, он предчувствовал, что снедающее его любопытство просто не даст ему спокойно жить. Его прямо-таки пожирал зуд исследователя и подгонял как можно скорее разобраться с загадочным следом. Промаявшись почти полночи, он решил на следующий день еще раз сходить на место находки. Нет, идти по следу он не собирался, но подежурить некоторое время на месте находки было нужно, а там может еще что-нибудь в голову придет. После такого половинчатого решения так беспокоящего его вопроса, он наконец успокоился и заснул спокойно.
С утра пораньше он снарядился, как в дальний поход. Зимнюю парку он уже давно пересыпал мятой и скрутив в тюк, сложил под нары. Слишком уж жарко стало в ней ходить. Поэтому одел свою одежду из холстины и сверху легкий кожушок из волчьей шкуры. Подвесил к поясу, сплетенному из кожаных ремешков, ножны с остро наточенным ножом, взял с собой лук с пятью стрелами, больше у него не было, да и не нужно было, и прихватил два учебных меча из чертова дерева, сантиметров по семьдесят длиной каждый, которые от постоянных занятий были отполированы его руками до блеска. Не забыл и свои тренировочные метательные ножи или скорее колышки, сделанные из того же чертова дерева. Толку от них он не ждал, но на всякий случай прихватил. Загрузил в сшитую из лосиной шкуры сумку кремень, без которого вообще никогда не выходил из дома, вяленую рыбу и две тушки рябчиков, запеченных накануне на углях. Вместо воды взял березового сока в продолговатом бурдюке, сделанном из шкуры, снятой чулком, с ноги того же лося. Помещалось там литра два, но даже если бы сок и кончился, на этот случай он не переживал. Хорошо изучив окрестности своего жилища, он знал где протекает речка и где бьют таежные ключи. В течение трех-четырех часов он мог дойти до любого из них. Плотно прикрыл дверцу в свою нору, добавочно замаскировав ее уже хорошо поднявшимся папоротником и решительно отправился в путь.
До знакомого места добирался не торопясь, внимательно вслушиваясь и оглядываясь по сторонам. Поэтому на дорогу ушло немало времени, но он не торопился. В метрах пятидесяти от цели своего пути он остановился и еще раз внимательно огляделся. Тихонько шелестела листва и щебетали лесные пичужки. Обстановка вокруг просто навевала спокойствие и чувство безопасности. Он приглядел пару мест для наблюдения, расположенных в густых кустах лещины и в одном из них организовал себе лежку. Место было хорошо укрыто и даже не понадобилось дополнительной маскировки. Только выщипал немного листочков в кустах в виде узкой и длинной амбразуры, расположенной горизонтально. И только, когда наблюдательный пункт был готов, расположился поудобнее и устроил себе поздний завтрак. Неизвестно сколько придется ждать, и пока все тихо и спокойно, следовало побеспокоиться о собственном желудке. Весь богатый опыт из прошлой жизни говорил ему, что засада – дело такое, долгое и непредсказуемое. Придирчиво оглядел свое сегодняшнее меню. Выбор для человека, меню которого только еще год назад составляли одни грибы и щавелем с одуванчиками, ну соскучился он за зиму по растительной пище, был богатый – рыба или дичь. После недолгого колебания в жертву утреннему обжорству был принесен один из рябчиков.
Он настроился на долгое ожидание и с беспокойством думал о том, как и где будет добывать пропитание на третий день, когда его сухой паек придет к концу, и при этом как бы не наткнуться на нежелательных посетителей. Но все его страхи оказались беспочвенными, так как уже на следующий день, ближе к полудню, увидел того, кого так сильно ждал и к его изумлению визитеров оказалось гораздо больше одного. Он-то, увидев один след, соответственно ожидал увидеть одного человека, а жизнь преподнесла ему урок, что не стоит делать поспешных выводов только из одного факта.
Он насчитал четырнадцать немытых заросших рож. Толпа особей мужского пола ломилась через лес с таким шумом, что об их прибытии он узнал задолго до того, как увидел первого живого человека в этом мире. Что он мог про них сказать? Бомжи они и в Африке бомжи, хорошо хоть, что внешне выглядел как обыкновенные мужики явно неухоженного вида, хотя некоторый налет цивилизации присутствовал. Не негры или, не дай бог, какие-нибудь орки с эльфами, что уже радовало. Легче будет в будущем найти общий язык. Хотя, глядя на них, мальчишка сомневался, что ему вообще захочется иметь с ними какие-нибудь дела. Бородатые грязные рожи. Одеты в такие же, как у него, холщовые штаны и рубахи разной степени поношенности. Кое-кто накинул на плечи старые вытертые меховые безрукавки без пуговиц, но с завязками из полосок кожи. Обувь самая различная, от какого-то подобия лаптей до высоких сапог и у всех головные уборы, похожие на простые колпаки из той же холстины или шапки из кожи. И все были вооружены. Впрочем, назвать все эти дубинки и примитивные копья, которые представляли из себя просто заточенные и обожженные на костре колья, оружием у него не повернулся бы язык. Можно было подумать, что он вообще попал в каменный век, если бы в боевые части дубинок не были вбиты грубые железные штыри, а некоторые из копий не блестели металлическими наконечниками, даже на вид плохо откованными из дрянного железа. Только у двоих из всей банды, а то, что это банда, а не просто толпа любителей погулять по лесу, сомнений у мальчишки не вызывало, имелось что-то наподобие то ли очень больших ножей, то ли коротких, сантиметров по шестьдесят, знакомых мечей. Один из таких лежал у него в землянке. Все были подпоясаны кушаками или поясами, за которых были заткнуты простые берестяные ножны, из которых торчали невзрачные деревянные рукоятки ножей, а у троих были заткнуты за пояс топорики наподобие томагавков, но с более широким лезвием. И лишь у одного, здоровенного, заросшего черной бородой по самые глаза, мужика висели на поясе ножны из тисненной кожи и из них торчала костяная рукоять какого-то холодного оружия, похожего на меч. То ли длиный кинжал, то ли еще что-то, но явно вещь статусная, подороже, чем у других.
«Видимо, атаман всего этого лесного воинства любителей природы, – подумал он, – а меч, это показатель. Вон и рубаха на нем хоть и из холста, но крашенная в красный цвет.»
Увидев, как подойдя к речке, бородач властно поднял руку, и вся толпа послушно остановилась, мальчишка в этом убедился: «Точно главарь. И кто же такие будете, ребятки? Чьи вы, хлопцы, будете?»
Пока банда, а по-другому у него язык не поворачивался их назвать, располагалась на берегу речки, он, внимательно в них вглядываясь, анализировал свои впечатления. Не соврал горбоносый, судя по внешнему виду и оружию этих вояк, на дворе точно раннее средневековье. Сами мужики – явно не профессиональные военные, а простые романтики большой дороги. Ни строя, хоть какого-нибудь, ни оружия нормального, ни доспехов достойных. А уж про дисциплину и говорить нечего. Даже учитывая, что попал он куда-то в средние века, то все равно не представлял себе так плохо снаряженную и вооруженную строевую часть. Впрочем, он не считал себя великим знатоком по средним векам, тем более чужого мира, поэтому решил подождать и посмотреть.