Эдельвейсы — не только цветы
Шрифт:
— Да вот же он, этот цветок! — воскликнула Наталка, найдя его среди страниц — голубоватый, похожий на звезду эдельвейс.
Лейтенант взглянул на увядший цветок, нахмурился:
— Читайте.
Наталка полистала книжечку, пропуская многочисленные даты — учет посланных писем, и сказала:
— Тут совсем из другой оперы. Вот послушайте:
«О, если бы увидела меня фрау Эди! Она ни за что не узнала бы своего лавочника. О, эта старая, хитрая фрау!.. Кончится война, нарочно явлюсь к ней: пусть полюбуется на победителя. Но чтобы в лавку — ни за какие деньги. Свой магазин открою здесь, в России. Пусть завидует,
Лейтенант слушал, а сам думал о другом. Теперь ясно: у подножия гор — вражеский полк или, в крайнем случае, батальон дивизии «Эдельвейс». А все ли он сделал, чтобы преградить им дорогу?.. В гарнизоне почти нет продуктов, мало патронов, считанное количество гранат. И не ошибка ли — его решение остановиться? Этот шаг может стать роковым. Но поступить иначе он не мог. Рискнул. Да и как можно на войне без риска?.. Конечно, все должно обойтись. Однако надеяться на «авось», на то, что «само по себе сложится», — не в его правилах. Воздействовать на обстоятельства, изменять их в свою пользу — вот она, его линия!
В горах есть советские части, подразделения, он теперь твердо уверен в этом. Значит, надо связаться с ними. Объединиться.
Лейтенант поднял голову и неожиданно поймал на себе взгляд Наталки. В этом взгляде, полном уважения и сочувствия к нему, было еще что-то необыкновенно ласковое, трогательное, чего все эти дни ждал и, говоря по совести, опасался. Не то время, чтобы личную жизнь устраивать. Однако, ощутив близость девушки, невольно потянулся к ней.
— Девочка вы моя!..
Наталка вспыхнула, но не ушла. Эти слова лишили ее возможности двигаться, сковали тело и язык. И когда он взял ее за руки, не отняла их, притихла. Пальцы у нее тонкие, смуглые, и от них будто запах меда… Любовался ими, как чем-то невиданным, бесценным, вверенным только ему одному.
Наталка все-таки не такая, как все. Особенная. Сколько хорошего сделала она для солдат, для него самого!.. И солдаты и он навсегда, наверное, останутся у нее в долгу. И как стойко, безропотно переносит она все тяготы и лишения, которые порой не под силу даже мужчине.
Он готов был подхватить ее на руки и нести, нести хоть на самую высокую гору! С волнением привлек к себе… Он не целовал еще ни одной женщины. Не умел ухаживать, стеснялся. Каждую свободную минуту использовал для учебы. Друзья на танцы, а он — за книгу… В военном училище его даже прозвали «монахом». Но это было давно. А вот сегодня, когда идет война и всякие амуры надо бы в сторону, он… втюрился. Непонятно? Да нет, все ясно! Наталка именно та девушка, которую искал. Вот сейчас соберется с духом и все ей скажет. Не успел однако подумать, как она рванулась, побежала вниз, на кухню. Пустился было вслед и остыл: негоже в таких случаях бегать!
Образ девушки стоял перед ним, пронизывал все его мысли. Она уже казалась не тихой и доверчивой, а непонятной, загадочной, гордой. Желанной, любящей, готовой, как ему казалось, пройти вместе с ним всю жизнь.
Вернувшись на кухню, Наталка не находила себе места: то кружилась с ведром в руках, пела, то вдруг падала в траву и хохотала. Егорка смотрел на нее и ничего не понимал. Да она и сама не могла разобраться в своих чувствах. Так все ново, непонятно и вместе с тем удивительно заманчиво! Сделав первый шаг, Наталка уже не могла остановиться. Ее тянуло к Сергею, хотелось чаще видеться с ним и говорить,
Новое чувство не давало покоя, хмелем бродило в ней, бунтовало, рвалось наружу. Подмывало забраться на самую высокую скалу и оттуда закричать, чтобы все слышали: «Люблю! Люблю!» Но это чувство и страшило ее: глупая, нашла время влюбляться! Еще неизвестно, когда кончится война, а она, видите ли, влюбилась! И забыла, что ее счастье, как и многих, зависит от исхода войны. От победы… А когда она будет, победа?
«Ну, стану его женой, а потом что? Как дальше сложится наша судьба?» — спрашивала себя Наталка, Думала, как все сложно! Любовь и эта узкая, полная опасности, тропка в горах! Кровь, страдания людей и… семейная жизнь. Как все это далеко одно от другого! Как несовместимо!
Заглянула в осколок зеркальца, поправила косы и с приятным волнением в сердце пошла в штаб, зная, что там сейчас кроме Сергея никого нет.
Там, где кончались луга и начиналось предгорье, стоял красный кирпичный дом. Много лет в этом кулацком доме размещалась контора МТС, но вот недавно эвакуировалась и здание опустело.
Хардер расположился в одной из лучших комнат конторы. Стол, две койки: одна для себя, другая — для Фохта. Он бывает в батальоне наездами, но нередко остается ночевать.
Отсюда Хардер начнет поход в горы. Начнет завтра, послезавтра… Прибудут топографические карты — и начнет. А чего медлить? Надо кончать с русскими и приниматься за дела — вон какая территория завоевана!
Привыкший к перемене мест, обер-лейтенант слонялся из угла в угол, скучал, не зная, как убить время. Вчера допоздна играл в карты: чертовски не везло ему вчера — почти все жалованье спустил. Хватил с досады шнапса и лег спать. А сегодня чуть свет он уже на ногах, бродит по двору, выискивая на ком сорвать зло за вчерашний проигрыш. Порой останавливается, смотрит в одну точку. Думает, впрочем, не только о проигрыше. Хочется чего-то нового, каких-то невиданных ощущений.
Бывало и раньше, что скука томила его. В такие дни шел в роты, придирался к солдатам, кого-то наказывал и обычно приходил в норму. А сегодня ни в чем не находит успокоения.
Заглянув в мастерскую, где располагалась ремонтная команда, Хардер удивился: солдаты, его подчиненные, занимались вовсе не тем, чем должны были заниматься. Двое из них, склонясь над корытом, старательно мыли консервные банки. Остальные возились у печки, зачем-то подогревая масло в ведре. Они так увлеклись этим занятием, что не заметили, как вошел командир батальона.
— Это что еще за производство?
Солдаты выпрямились, словно по ним прошел электрический ток. Застыли, не смея пошевелиться.
— Я спрашиваю — что это значит? — наступал Хардер, указывая на корыто.
Рыжеволосый ефрейтор, старший команды, начал объяснять, что они, ремонтники, выполнили задание, а теперь вот готовят посылки домой, в фатерлянд. Но Хардер уже не слушал ефрейтора, шагнул мимо солдата, стоявшего с паяльником в руках. Его внимание привлекли банки, составленные пирамидой в углу. Это были готовые к отправке, наполненные топленым маслом банки. Оставалось лишь уложить в ящики и сдать на почту. Солдаты застыли в страхе, но, к удивлению, Хардер не сделал им даже замечания. Подержал одну из банок на ладони, как бы взвешивая ее. Понюхал оставшееся в ведре масло и вышел.