Эдгар По. Сумрачный гений

Танасейчук Андрей Борисович

«Дорогой сэр.

Испытываю большую неловкость по поводу своего неразумного поведения по давешнему поводу, но обращаюсь к вам, поскольку верю в вашу доброту.

Очень хочу остаться и поселиться в Балто (Э. По использует принятое среди горожан усеченное название города. — А. Т.), поскольку мистер Аллан снова женился, и теперь я уже не могу считать Ричмонд своим местом жительства. Он в курсе моего решения и одобряет его.

Пишу вам, чтобы вы посодействовали моему трудоустройству.

Величина вознаграждения не имеет для меня большого значения — просто не хочу бездельничать.

Насколько мне известно, Нельсон больше у вас не работает, и, может быть, вы будете добры и возьмете меня на работу в том или ином качестве в вашей редакции.

Если

это состоится, буду всеми силами стараться заслужить ваше доверие.

С огромным уважением,

Эдгар А. По».

Это не весь текст. Письмо содержит еще и приписку:

«Очень хотел вручить [письмо] лично, но ограничен в возможности свободно передвигаться тяжелым растяжением связок в колене».

Было у нашего героя «тяжелое растяжение связок» или нет, мы не знаем. Но едва ли именно упомянутая травма помешала соискателю явиться к мистеру Гвинну лично. Во всяком случае, она не смогла помешать По буквально на следующий день отправиться в расположенный почти в 50 километрах от Балтимора городок Рейстерстаун. Судя по всему, поэт не слишком надеялся на добросердечие редактора. И, кстати, справедливо. Тот даже не затруднил себя ответом.

В Рейстерстаун молодой человек поехал тоже в надежде получить место — преподавателя или надзирателя в Академии Франклина, которая тогда считалась лучшим учебным заведением Мэриленда. Трудно сказать, почему Э. По решил, что сможет заниматься педагогической деятельностью. Скорее всего, он особенно и не задумывался об этом. В академию его погнала нужда. Но путешествие это он совершил напрасно. Вакансий в школе не оказалось. Наверняка в этот период были и другие попытки найти работу. Но — безрезультатно.

Чем еще поэт занимался в те майские дни 1831 года в Балтиморе? Конечно, писал стихи. О «шедеврах», созданных тогда, ничего не известно. Скорее всего, их не было. Зато мы знаем, что он записал несколько стихотворений в альбомы балтиморским дамам. Значит, вел довольно активную светскую жизнь. Были у него и увлечения. Одно из них, судя по всему, довольно серьезное.

Звали «увлечение» Элизабет Херринг, она была дочерью одного из самых состоятельных граждан Балтимора (тот занимался торговлей, владел несколькими домами, в том числе содержал самую респектабельную гостиницу города «Armistead Hotel») и дальней родственницей поэта по линии отца. Насколько далеко зашли их отношения, сказать трудно. Но известно, что Эдгар бывал в ее доме, писал ей в альбом. Видимо, было и нечто большее — вероятно, взаимная симпатия со стороны девушки. Во всяком случае, того, что «было», или того, что «заметили» ее родители, оказалось достаточно, чтобы перестать принимать поэта и строго запретить дочери видеться с «этим человеком».

Кстати, одно из стихотворений По, записанных в альбом девушке, привести стоит, тем более что это акростих с именем адресата и к тому же в блестящем переводе Ю. Корнеева:

Элизабет, коль первым имя это, Листая твой альбом, увидят там, Иной педант начнет корить поэта За сочиненье вирш по пустякам. А зря!.. Хотя и фокус строки эти, Бранить меня за них причины нет: Едва ли был когда-нибудь на свете Таких забав не любящий поэт. Размером трудным мысли излагает Художник не по прихоти своей — Ему игра созвучий помогает Раскрыть себя в творении полней. Раз у него есть дар, его работа Известным с детства правилом жива: «Не может в стих облечься то, чего ты Глубоко в сердце не обрел сперва».

Трудно сказать, что на самом деле «глубоко в сердце обрел» наш герой, но, «размером трудным излагая», талант версификатора он, безусловно, продемонстрировал. Впрочем, сам-то он едва ли серьезно относился к тем «безделицам», что писал в альбомы дамам. Во всяком случае, приведенное

стихотворение в свои поэтические сборники он никогда не включал. Как, вероятно, и многие другие.

А на Микэникс Роу молодого человека ждали скорбные дела. Брат таял на глазах, его душил кашель, и нередко по нескольку ночей кряду дежурил он у постели больного, поднося питье, лекарства и всячески пытаясь облегчить его состояние. Старший По сознавал, что дни его сочтены, и совершенно не берегся, будто намеренно (чего исключать нельзя!) сокращая срок своего пребывания на свете. Весной и летом 1831 года приступы следовали один за другим, становясь тяжелее раз от разу. Тем не менее, едва оправившись от очередного приступа, Генри сбегал из дома и обязательно тяжело напивался. Родным, и прежде всего Эдгару По, приходилось его разыскивать и возвращать домой. Не всегда это удавалось сделать быстро, и болезнь снова возвращалась, усиливаясь.

Это не могло длиться долго, и 2 августа 1831 года в одной из местных газет [118] появилось короткое извещение: «Скончался У. Г. По, 24 лет. Его друзья и знакомые приглашаются на похороны этим утром в девять часов к дому миссис Клемм на Уилкс-стрит». Старший брат поэта умер накануне — вечером 1 августа. Непосредственной причиной смерти — к этой мысли склоняется большинство биографов — стало отравление алкоголем. Ослабленный туберкулезом организм на этот раз не смог совладать с отравой.

118

В газете «American and Commercial Daily Advertiser».

Похоронили, как мы видим, быстро — на следующий день. В те годы в бедных домах (тем более летом) покойников не держали долго. А Клеммы — По и были самыми настоящими бедняками. Хотя и старались соблюдать внешнюю респектабельность, но это не всегда удавалось.

Смерть Уильяма Генри Леонарда По была, конечно, печальным событием. Но, как ни кощунственно это звучит, и облегчением для семьи. В последние месяцы он нигде не работал, пил, а на выпивку нужны были деньги. И пусть воровством он себя не запятнал, но делал долги. Их нужно было возвращать. Кстати, привычка старшего брата одалживать вскоре выйдет боком младшему. Но об этом речь впереди. Впрочем, мы и так несколько забежали вперед и пропустили событие, которое многое изменило в судьбе героя повествования. Если не в личной, то в судьбе литературной, творческой — наверняка.

28 мая 1831 года в филадельфийской газете «Сэтеди курир» появилось объявление:

«ПРЕМИЯ

Издатели „Сэтеди курир“ намерены ежегодно часть прибыли от издания отчислять на дело развития национальной литературы и назначают премию — 100 ДОЛЛАРОВ — лучшему рассказу, сочиненному американским автором».

Не факт, что объявление попалось на глаза Э. По именно 28 мая, но то, что оно не прошло незамеченным, бесспорно.

В объявлении среди прочего сообщалось, что конкурс анонимный («к каждому рассказу должен прилагаться запечатанный конверт с именем и адресом автора; конверт будет вскрыт только в случае победы произведения в конкурсе»), его итоги будут подведены в январе 1832 года. Рассказ должен поступить не позже 1 декабря, почтовые расходы берут на себя издатели.

Прежде Эдгар По не писал прозу. И вообще, как нетрудно понять из его «программного» предисловия к незадолго до этого изданному поэтическому сборнику, считал прозу («мысль без музыки») едва ли достойной внимания настоящего художника, каковым в его восприятии мог быть только поэт. Но гонорар — 100 долларов! — не мог не поразить его воображения: на такие деньги семья могла без особых хлопот существовать не один месяц. Тем более на фоне тех гонораров, на которые Э. По мог рассчитывать как поэт [119] . Конечно, он решил попытать удачу в объявленном конкурсе.

119

За весь 1831 год По сумел опубликовать в журналах только два стихотворения, за которые в общей сложности ему заплатили меньше десяти долларов.