Эдгар По. Сумрачный гений
Шрифт:
Опекун, конечно, не ответил — По не дождался так страстно желаемого им «хотя бы слова».
Но это, казалось бы случайное, письмо — своеобразный крик одинокой души — оказалось прологом к целой серии — причем последней серии! — посланий поэта к мистеру Аллану.
В упомянутом письме По сообщает как о чем-то важном, что у него нет долгов. Он писал правду, но, как говорится, «накаркал».
Уже месяц спустя, 18 ноября, он вновь пишет в Ричмонд. И рассказывает, что «одиннадцать дней назад был арестован за долг, который никогда не собирался платить», потому что тот «принадлежал Генри (покойному старшему брату. — А. Т.)» и «был сделан два года назад». Как отмечают позднейшие биографы поэта, записи тюремного департамента города не содержат сведений об аресте, а тем более о заключении поэта. Но какие-то действия по возврату долга — а долг был довольно велик: 80 долларов, сумма по тем временам немалая! — кредиторами были предприняты. Вероятно, поэту угрожали. И наверняка арестом. А в те времена к должникам относились сурово. Например, в том же Балтиморе пять долларов — сумма достаточная, чтобы арестовать и заключить в тюрьму должника. Во всяком случае, в записях тюремного ведомства было немало бедолаг, сидевших месяцами за
129
А. X. Квин сообщает, что в 1832 году более половины заключенных балтиморской тюрьмы составляли должники (см.: Quinn A. H. Edgar Allan Poe. A Critical Biography. Baltimore; L., 1998. P. 190).
Поэтому испуг молодого человека объясним, как объяснимы и слова:
«Если только до следующей среды вы вышлете мне сразу 80 долларов, я никогда не забуду вашей доброты и великодушия, но если вы откажете — один Бог знает, что я буду делать, а все мои надежды и будущее превратятся в руины».
Примечательно и обращение поэта: он начинает письмо «дорогой па». И это после того, как предыдущее осталось без ответа! Видимо, действительно испуг был велик. Но и на это послание отчим не ответил.
Между тем маневры кредиторов испугали не только невольного должника. Не дождавшись ответа из Ричмонда, миссис Клемм уже сама (5 декабря) пишет Аллану и, зная о предубеждении опекуна к ее «милому Эдди», не столько умоляет прислать денег, сколько в самом выгодном свете представляет своего племянника, говоря о его доброте и благонравии.
Хотя и госпожа Клемм не дождалась ответа, но ее письмо явно тронуло суровую душу торговца, и он дает поручение оформить чек для отправки в Балтимор. Но, что интересно, не торопится перевести деньги: во всяком случае, в очередном (ставшем предпоследним в этой «серии» посланий поэта в Ричмонд) письме от 15 декабря, адресованном «дорогому па», Эдгар По униженно просит — буквально умоляет — опекуна о помощи:
«Я знаю, что вы никогда не оттолкнете бродягу от своих дверей, и потому обращаюсь к вам — я молю вас о небольшой помощи — во имя всего того, что прежде было дорого вам, и я верю, что вы поможете мне…»
Последнее письмо По отправил опекуну 29 декабря 1831 года. Оно короткое — на одной неполной странице и начинается словами «дорогой сэр». В письме уже нет слов об угрозе ареста, тюрьмы и т. п. Видимо, опасность миновала. Но строки проникнуты горечью и печалью:
«Я знаю, что не должен претендовать на вашу щедрость и то немногое — та доля вашей любви ко мне, давно уже утрачена, но ради того, что когда-то было дорого для вас, ради той любви, что жила в вас, когда я младенцем взбирался к вам на колени и называл вас отцом, — не оставляйте меня…»
В письме нет упоминаний о присланных деньгах. Оно и понятно: мистер Аллан выслал их только 12 января 1832 года.
Вполне может быть, что именно последние его строки заставили отчима сделать это. Правда, послал он не 80, а только 20 долларов. Скорее всего, мистер Аллан знал (возможно, проконсультировался с юристами), что заключение пасынку реально не грозит.
Как бы там ни было, приступ покаяния минул, и По, не дождавшись ответа от отчима, писать ему больше не стал. Через два с лишним года он напишет еще одно послание, которое будет не менее горьким и печальным, нежели то, о котором шла речь. В нем Э. По наконец поблагодарит мистера Аллана за деньги. Но это будет самое последнее его письмо отчиму.
1831 год, несмотря на выход третьей поэтической книги, принес Эдгару По в основном разочарования. Все получалось не совсем так, точнее — совсем не так, как он хотел. Планировал безболезненно (и даже с почетом) покинуть Вест-Пойнт. Не вышло. Надеялся на широкий резонанс стихотворного сборника. Но рецензий появилось совсем немного, и все они были, скажем так, не очень вразумительными. Пытался найти работу. Безрезультатно. Обрел пристанище в семье тетушки, но так и остался неприкаянным: все-таки это была чужая семья. И безденежье. Оно давило, угнетало. Рассчитывал на помощь отчима, на его прошение — но и в этом обманулся. Наконец, был почти уверен, что победит в конкурсе на лучший рассказ. Но и здесь проиграл.
Кстати о конкурсе. Его итоги были подведены 31 декабря. Победителем провозгласили «мисс Дэлию С. Бэкон, штат Нью-Йорк», сочинившую рассказ «Мученица любви». В отечественной (да и в западной) критике принято с пренебрежением отзываться и о самой мисс, и о ее сочинении. Как же — отобрала приз у самого «великого По»! Да как посмела! Только некомпетентностью жюри такой конфуз и можно объяснить. Так и объясняют. При этом название рассказа на русский язык переводят неверно — «Мученик любви». Следовательно, этот самый рассказ и не читали. Не о «мученике» он, а о «мученице». Ведь категория рода в английском языке — смысловая! В основу сюжета положен совершенно реальный трагический факт из времен Войны за независимость: молодая женщина по имени Джейн Макгри, тоскуя об ушедшем на войну женихе, вместе с подругой отправилась навестить его, но была захвачена индейцами и оскальпирована — то есть погибла от любви, стала «мученицей». Ведь такая смерть поистине мучительна. Да и зря мисс Бэкон называют «некой». Несмотря на молодой возраст, ко времени конкурса она была уже опытным автором — опубликовала несколько историй в журналах и выпустила сборник «Рассказы пуритан». Потому хорошо представляла, какой текст необходим для победы в конкурсе, и все рассчитала верно. Тем более что тогда, в 1830-е, Америка переживала очередной приступ патриотизма. Так что где уж было тягаться мрачной истории о сумасшедшем германском бароне («Метценгерштейн») и совершенно несерьезных — о парижском рестораторе («Бон-Бон») или о мистере Вовесьдух и миссис Духвон («Без дыхания») с трогательным сюжетом из событий священной для молодой нации войны?
Кстати, впоследствии мисс Бэкон весьма плодотворно занималась литературной деятельностью: писала рассказы, пьесы, увлекалась шекспироведением [130] . С ней дружили и были весьма высокого мнения о ее способностях знаменитые Натаниэль Готорн и Ральф Уолдо Эмерсон [131] . Да и сам Эдгар По позднее, уже в 1840-е годы,
Поражение, конечно, обескуражило молодого автора. В какой-то степени его, возможно, утешило, что через неделю — вслед за опубликованной 7 января в «Сэтеди курир» «Мученицей любви» мисс Бэкон — был напечатан «Метценгерштейн» (14 января), а затем и другие его истории: «Герцог де Л’Омлет» (3 марта), «На стенах иерусалимских» (9 июня), «Существенная потеря» (10 ноября), «Несостоявшаяся сделка» (1 декабря). Более того, одна из них — «Герцог де Л’Омлет» — была немедленно перепечатана (10 марта) балтиморским журналом «Минерва», а затем и «Литературной газетой», издававшейся в Олбани, штат Нью-Йорк (24 марта). Но утешение было слабым: по условиям конкурса все тексты переходили в собственность газеты, ее владельцы решали, что с ними делать — публиковать или нет, и никакого вознаграждения автору не предполагалось [132] . К тому же (такие нравы царили тогда в американской журналистике!) рассказы были опубликованы без указания автора, анонимно. Так что о том, что написал их не кто-нибудь, а наш герой, знали только он сам, его близкие с Микэникс Роу да немногочисленные знакомые. Впрочем, сам факт публикации был вполне убедителен: поэт может писать рассказы и рассчитывать на их появление в периодических изданиях.
130
Дэлия Бэкон (1811–1859) увлеклась шекспироведением, в 1840-е годы опубликовала несколько работ, посвященных «шекспировскому вопросу». Выдвинула версию, что «Шекспир» — коллективный автор, под маской которого скрывались Фрэнсис Бэкон, сэр Уолтер Рэйли и Эдмунд Спенсер.
131
Натаниэль Готорн (1804–1864) — выдающийся американский писатель-романтик, внес существенный вклад в развитие национальной литературы. В своих критических статьях Э. По будет неоднократно обращаться к его творчеству, рассказы Готорна станут одним из важных источников в его размышлениях о теоретических аспектах короткой прозы; Р. У. Эмерсон (1803–1882) — американский поэт, эссеист и философ, один из основоположников философии трансцендентализма. Э. По был последовательным и яростным его оппонентом.
132
Подробнее см.: Varner J. G. Introduction /Edgar Allan Poe and The Philadelphia Saturday Courier. Charlottesville, 1933. P. IV.
Чем Э. По жил тогда, в эти неприкаянные дни, месяцы и даже годы, в Балтиморе? Сведений до обидного мало. Да и те в основном недостоверны, а то и откровенно апокрифичны.
Взять, например, широко разошедшуюся по биографиям поэта историю о романтических отношениях с некой Мэри Деверо, которые якобы имели место в 1832–1833 годах. Несколько страниц в своей книге о По им посвятила М. Филлипс [133] . Живописными подробностями расцветил их хорошо знакомый русскоязычному читателю Герви Аллен [134] . Не упустил этот сюжет и автор недавно изданной и переведенной на русский язык книжки о жизни поэта, маститый британский литератор Питер Акройд [135] . Но в действительности не было никаких свиданий под луной, не было стихов, посвященных Мэри Деверо, не было ссор, обид, ревности, попыток вломиться в девичью спальню и еще более «ужасающих» подробностей вроде избиения плетью несчастного дядюшки, которое в алкогольном исступлении вроде бы совершил поэт в ответ на запрет родственников видеться с возлюбленной.
133
Phillips M. Edgar Allan Poe. The Man: In 2 vol. Chicago, 1926. Vol. I. P. 430–437.
134
Аллен Г. Эдгар По. M., 1984. С. 131–135.
135
Акройд П. Эдгар По: Сгоревшая жизнь. М., 2012. С. 81, 82.
Апокриф этот восходит к авторитетному «Харперс мэгэзин» («Harper’s Magazine»), опубликовавшему в 1889 году статью некоего Аугустуса Ван Клифа [136] , в которой приведены воспоминания той самой мисс Деверо, которая к этому времени была, мягко говоря, немолода, да к тому же так и осталась «мисс». Подробности, что она приводит в своих воспоминаниях, говорят о том, что, скорее всего, она действительно жила по соседству с домом тетушки Клемм, неоднократно видела поэта и, вполне может быть, даже была с ним знакома. Но едва ли стоит всерьез воспринимать ее утверждение: «В течение года каждый вечер он приходил ко мне». Как очевидна и ложность другого пассажа из ее «воспоминаний»: «Эдди (!) говорил мне, что вторая жена мистера Аллана прежде служила его домоправительницей (!). Он говорил мне, что несмотря на то, что она является его супругой, она совсем о нем не заботится». Как-то слишком похоже на сплетню. Кем-кем, а уж сплетником Эдгар По точно никогда не был. Да и вообще как-то очень неумно выглядит мисс Деверо в собственных воспоминаниях. Видимо, такой она и была. Что же в таком случае могло привлечь поэта в этой женщине? Тем более на «год»? Вопросы — риторические. Но ответ очевиден: о романтических отношениях между ними говорить не приходится. Так что и ее суждение о поэте: «Для него не существовало законов — ни божеских, ни человеческих. Он был атеистом. Он бы охотно стал жить с женщиной без всяких обязательств жениться на ней» — пусть остается на ее совести. Тем более что это ни в малой степени не соответствует действительному отношению поэта к прекрасной половине человечества в целом и к знакомым ему дамам — в частности, и у читателя еще будет шанс не раз убедиться в этом.
136
Van Cleef A. Poe’s Mary //Harper’s Magazine. LXXVIII (March, 1889). P. 634–640.