Эдиков комплекс. Романтическая фантазия на тему сновидения
Шрифт:
– Эдичка, разве вы не рады, что у вас появился маленький брат? – удивленно спросила мальчика гувернантка, бросив взгляд на его довольно унылую физиономию.
– Не знаю даже, – отозвался тот, с сомнением пожав плечами, – этот Алеша весь такой страшный и сморщенный, как старичок-лесовичок. Аист мог бы его и в другом месте сбросить, нет же – его в наше имение занесло!
– Так ведь дети все такие рождаются, – засмеялась Натали, взъерошив Эдику волосы, – но очень скоро становятся хорошенькими и чистыми, как ангелочки. Вот увидите, вы полюбите Алешеньку и станете его лучшим другом… Donc, 8 давайте продолжим чтение.
8
Итак… (фр.)
Расположившись на плетеном диване подле мальчика, девушка положила на колени книгу, открыла страницу, заложенную сухим цветком – поблекшим, но все же удивительно красивым – и начала читать с того места, на котором они прервались вчера:
– «Хотя счастье и несчастье посылает людям великий бог-громовержец, но все же судьбу человеческую определяют бесстрастные богини – мойры Клото, Лахесис и Антропос. Властвует рок над смертными и богами – никому не уйти от велений рока. Нет такой силы, такой власти, которая могла бы изменить хоть что-нибудь в том, что предназначено небожителям и обычным людям. Одни лишь мойры знают веления рока. Клото прядет жизненную нить человека, определяя срок его земного существования: оборвется нить, и кончится жизнь. Лахесис вынимает, не глядя, жребий, который выпадает человеку. Третья же мойра, Антропос, заносит в длинный свиток все, что назначили в жизни человеку ее сестры. А что занесено в свиток судьбы, то неизбежно. Неумолимы великие, суровые мойры…»
Натали взглянула на Эдика и нахмурилась. Мальчик сидел, откинувшись к спинке дивана, и механически растирал ладонями виски – при этом его побледневшее лицо имело самое страдальческое выражение.
– Что с вами, мой друг? – с тревогой воскликнула она, немедленно отбросив книгу. – Qu’est– ce que c’est pass'e? Вам плохо? Est– ce que vous ^etes malade?! 9
9
Что случилось? … Вы больны?! (фр.)
– Больно, голову сжимает! – испуганно простонал Эдик. – Болит, болит сильно…
– Сейчас, дорогой, сейчас все пройдет, ca ira tout seul, – в замешательстве бормотала Натали, помогая мальчику лечь на спину, – faut pas pleurer, ca arrive parfois. 10
Внезапно левая рука Эдика безвольно упала вдоль тела. Мальчик в панике ощутил, что совсем не может пошевелить пальцами. Руки словно не было вовсе: онемевший, бесчувственный кусок плоти лежал рядом, отказываясь ему повиноваться. Эдик заплакал в голос и попытался приподняться, но снова упал, почувствовав, как онемение быстро начало расползаться и охватило половину тела, включая лицо. Гувернантка с ужасом увидела, что у несчастного ребенка из правого глаза градом хлынули слезы, в то время как левый остекленел и словно подернулся инеем – в нем лишь осталось выражение безграничного страдания, непонимания и всепоглощающего страха.
10
Все образуется… не нужно плакать, такое иногда случается. (фр.)
Гувернантка громко зарыдала, вскочила и помчалась к дому, истерично призывая на помощь. Уже через несколько минут она вернулась в сопровождении запыхавшегося Андрея Антоновича. По дороге Натали сбивчиво пыталась объяснить взволнованному Измайлову, как с бедным мальчиком произошло такое несчастье.
Услышав голос отца, Эдик попытался улыбнуться правой, живой половиной рта и спросил искаженным голосом:
– Папенька, я же не умру?
– Ca, alors! 11 – пробормотал Андрей Антонович, подхватывая ребенка на руки и быстрым шагом направляясь к усадьбе. Бежавшая рядом Натали хлюпала носом и непрестанно приговаривала:
11
Только этого мне и не хватало! (фр.)
– Сейчас все будет хорошо, вот увидите… все будет хорошо.
– Мадмуазель, – внезапно с раздражением воскликнул Измайлов, на секунду остановив шаг, – извольте в присутствии Эдуарда разговаривать по-французски! Собственно, для этого вы здесь и находитесь…
Хабаровск, 1971
Провокационно прицокивая высокими каблуками, Люба неторопливо вышагивала по центральной улице города, которую юная поросль хабаровчан претенциозно именовала то Бродвеем, то Арбатом. Оживленный «бродвейский» отрезок с его театром драмы плавно перетек в «арбатскую» часть, где стояло роскошное здание Центрального гастронома, увенчанного статуей Гермеса – покровителя торговцев и воров.
Конец ознакомительного фрагмента.