Единое королевство
Шрифт:
— Ой!
— Не горбитесь. Выпрямите спину, — потребовала горничная. — Вы должны стоять ровно и гордо. Вы дочь благородного аристократа.
«Нет, — подумала Элиз, — я племянница узурпатора».
Она спустилась по лестнице и вышла в ротонду. Замок Брэйдон был небольшим, но очень красивым — так считала Элиз. «Лестницу свечей», как ее называли, сегодня заливало ослепительное сияние — Мэнвин приказал зажечь около двух сотен свечей, по две на каждую ступеньку.
Подсвечники располагались параллельно резным перилам, и свечи заливали всю ротонду ярким светом. В результате казалось, будто изысканные украшения на
У входа в зал для приемов стояли два лакея, которые с поклоном открыли перед ней двери. Разумеется, ей не следовало появляться без сопровождения, и ее дядя будет недоволен — что вполне устраивало Элиз. Она остановилась на пороге, разглядывая знакомые лица и гостей — принца Иннесского, одетого в темный костюм. Вне всякого сомнения, по последней моде королевства.
Музыканты, устроившиеся в углу, тихонько играли какую-то мелодию. Элиз знала, что ее отец возмутился бы таким отношением к музыке и исполнителям. Музыку следует слушать в почтительном молчании, не отвлекаясь на посторонние предметы. В следующее мгновение она заметила отца, который устроился рядом с музыкантами. Большинство менестрелей были бы польщены его вниманием гораздо больше, чем похвалами тысяч благородных аристократов.
— Ваше высочество.
К Элиз обратилась жена Мэнвина, Бэтт, — еще один человек, которого она ненавидела всеми силами своей души. Бэтт быстро подошла к племяннице и взяла ее за руку, словно пыталась скрыть тот факт, что девушка пришла одна.
Бэтт — внешне самая любезная и доброжелательная женщина в замке, славилась своим злобным и мстительным нравом. Элиз знала, что слуги называют ее «колли» — именем сторожевой собаки, которая всегда нападает сзади.
Леди Бэтт была привлекательной женщиной — не красавицей, конечно, но она умела себя преподнести и выставить на всеобщее обозрение свои достоинства. Удлиненное худое лицо казалось округлым благодаря особой прическе, а маленькие глазки — большими из-за умелого использования косметики. Пухлые губы, главное оружие леди Бэтт, обещали райское наслаждение — исключительно обманчивое впечатление.
— Наши гости с нетерпением ждут возможности с тобой познакомиться, — заявила леди Бэтт чересчур весело.
Собравшиеся расступились, когда они прошли по залу, мужчины кланялись, дамы приседали в реверансе перед единственной дочерью наследника дома Уиллсов — человека, сидевшего в тени и всеми забытого.
Мэнвин тоже ей поклонился, затем протянул руку и мягко, но недвусмысленно подтолкнул вперед.
— Ваше высочество, — сказал он. — Принц Нейт Иннесский.
Крупный мужчина, чье лицо и возраст скрывала густая черная борода, сдержанно поклонился.
— Ваше высочество, — проговорил он и поцеловал руку Элиз.
Она едва сдержалась, чтобы не отдернуть руку, такое невыносимое отвращение он у нее вызвал.
«Интересно, мне так сильно не нравится сам этот человек или то, что он хочет сделать?» — подумала она.
— Принц Майкл. — Мэнвин представил сына принца Иннесского.
Из толпы вышел молодой человек, и Элиз подумала, что ей еще ни разу не приходилось видеть двоих столь непохожих друг на друга людей. Сын, молодой человек примерно одних с ней лет, излучал свет и радость, в то время как отец казался скучным и мрачным. Глядя на него, возникало ощущение, что его лицо вот-вот озарит хитрая, исполненная озорства улыбка, в глазах сияло веселье. Элиз даже обратила внимание на ранние морщины — признак того, что он слишком много смеется. Высокий, с тонкой талией —
Принц Майкл ей сразу понравился. «А он с характером», — подумала девушка. Таинственный менестрель, явившийся специально, чтобы ее предупредить, даже не представлял себе, как она отреагирует на сына принца Иннесского.
Юноша что-то сказал — она не расслышала что, — когда наклонился, чтобы поцеловать ей руку.
У нее совсем не каменное сердце. Да и вообще она очень даже живая.
Больше всего на свете Элиз хотелось сесть, чтобы взять себя в руки и успокоиться. Ей представили какого-то кузена, которого она не запомнила, и еще кого-то из аристократов, сопровождавших принца. Их имен Элиз не слышала.
Она сразу поняла, что принц Майкл является душой свиты своего отца. Он обладал острым умом и обаянием, и озорством, привлекавшим к нему как мужчин, так и женщин. Принц вел себя то исключительно уважительно, то вдруг забывал о приличиях, причем отлично знал, в какую цель и когда следует направить свое остроумие, а когда стоит помолчать. Но главное, он насмехался над самим собой не меньше — гораздо злее и безжалостнее, чем над остальными.
Разница между отцом и сыном состояла не столько во внешности, сколько в манерах — к кому бы ни обращался принц Нейт, он демонстрировал отсутствие оригинальности и тонкости. Он относился к самому себе с исключительной серьезностью, плохо слушал других и не терпел возражений. Элиз сразу пришла к выводу, что принц — напыщенный осел, и с первой минуты его невзлюбила.
Крупный, мощный мужчина, практически без шеи, Нейт производил на нее впечатление дикого зверя, заколдованного волшебником, чтобы он лишь казался человеком. Скорее не осел, а дикий медведь, одетый в костюм благородного лорда. В обществе его считали не слишком умным и ограниченным.
Довольно скоро гостей позвали к столу, и Элиз обнаружила, что ее усадили рядом с принцем Майклом и каким-то кузеном «старого принца» — как она решила его называть. Кузен явно получил приказ следить за ней, чтобы потом доложить, о чем она будет говорить. Ее отец сидел по другую руку от принца, во главе стола, молчаливый и немного мрачный, — он считал ситуацию, в которой оказался, унизительной для себя. Даже после стольких лет.
Справа от Каррала, на почетном месте, посадили старого принца, рядом с ним — леди Бэтт. Дальше сидел Мэнвин, который чувствовал себя вполне уверенно и здесь. Все и так знали, кто здесь главный.
— Надеюсь, лорд Каррал, вы окажете нам честь и сыграете для нас, — попросил Майкл, обращаясь к отцу Элиз.
Она обратила внимание на то, что его просьба прозвучала с должным уважением, и оценила это.
Каррал наклонил голову набок:
— Ну, о какой чести может идти речь, принц? Вы к нам надолго?
— Думаю, на несколько дней. К сожалению, ненадолго. Я пытался исполнять некоторые из ваших произведений, к нам частенько приезжают менестрели, которые утверждают, будто учились у вас. Но должен признаться, что для меня они слишком сложны.
— А какой инструмент вы предпочитаете? — спросил Каррал, осторожно выбираясь из своей раковины — разговор о музыке и искренний тон принца помогли ему почувствовать себя спокойнее и увереннее.
— Лютню фаэлей. Хотя после долгих лет упорного труда дюжин лучших учителей мне удалось достичь уровня, на который, учитывая затраченные усилия, способен только абсолютно лишенный таланта человек. Очень печально, потому что я по-настоящему люблю музыку.