Единородная дочь
Шрифт:
— Джули! — Мюррей осторожно опустил ручки тележки. Его округлый животик был сплошь усеян шрамами, борода спутана и местами подпалена. Коричневый иссохший орган, снабдивший Джули половинным набором ее хромосом, висел, как перезревшая сморщенная груша. — Девочка моя!
Долгую-долгую минуту они стояли, обнявшись. Из бирюзовых глаз Джули лились жгучие слезы.
— А Сатана сказал мне, что ты в Раю.
— Он лжет.
— Не всегда, — вставил Иисус, —
— Они тебя убили, солнышко? — хриплым, срывающимся голосом спросил Мюррей. — Все-таки достали тебя?
— Я не умерла, — успокоила его Джули.
— Не умерла?
— Я просто подумала, что здесь мне будет лучше.
— В самом деле?
— Угу.
— И тебе здесь лучше?
— По Фебе скучаю. И по Биксу — это был мой парень. Но во многом, да, здесь лучше.
Джули знала, что отцу трудно понять ее, но он ничего не сказал, лишь как-то смущенно улыбнулся. Затем он почтительно прикоснулся к плечу Иисуса:
— Для меня большая честь познакомиться с вами, равви. Я как-то читал Евангелие. Вот только не могли бы вы пояснить кое-что. «Не мир принес я вам, но меч…»
Иисус деликатно кашлянул.
— Нас поджимает время.
— Прости, папа, что я не воскресила тебя по-настоящему, — спохватилась Джули. Она взяла отца за руку, ей казалось, что она слышит, как борется со смертью его тело. — Ты не должен был противиться.
Он пожал плечами.
— Возможно, не знаю. Жизнь — сложная штука, да и смерть тоже. Все непросто.
— Ты не обиделся, что мы тебя кремировали?
— Это все в прошлом. — Мюррей прикоснулся покрытым волдырями пальцем к плечу безногого. — Джули, я хочу тебя познакомить… не догадываешься, кто это? Это отец Фебы, тот самый доктор-маринист.
Перегнувшись через край тележки, человеческий обрубок протянул Джули руку, и она пожала теплую, мягкую ладонь.
— Маркус Басе, — представился он глубоким раскатистым голосом.
Джули возбужденно вздохнула. Отец Фебы!
— А я Джули. — Господи, если б только они с Фебой познакомились, наверняка Маркус сумел бы отговорить ее от очередной бутылочки «Баккарди» и от последующей тоже.
— Ты первый, — сказал папа, наклоняя Маркуса к плите.
— Нет, дружище, — воспротивился обрубок, — ты.
— Ты здесь намного дольше моего, — не уступал Мюррей.
— Я настаиваю. — Маркус отстранил руку друга. Мюррей взобрался на камень, и Иисус окатил его влагой.
Джули поднесла к губам отца ковш и напоила его, поддерживая голову рукой. Он жадно глотал влагу, дарующую священное забытье. Сколько месяцев кряду по шесть раз в день вот
— Расскажи Маркусу о его дочери, — попросил Мюррей.
— Я гордился бы Фебой? — спросил Маркус.
— Она была моей совестью, — сказала Джули, снимая с папы табличку. По его груди катилась жижа из пота, гноя и морфина. — Неблагодарная роль. Я только теперь это поняла. Я очень ее любила.
— Простите. — Иисус кивнул, указывая туда, где должна была находиться нижняя часть тела Маркуса. — У вас есть дочь?
— Раньше меня было вдвое больше, — грустно пошутил Маркус.
— Это Вайверн над вами поиздевался?
— Нет, человече, один чокнутый пастор.
— Мы решили, что это был Билли Милк, — пояснил Мюррей.
Джули задрожала, как те несчастные, которых она поила. Этот Милк и здесь будет ее преследовать? Надо было утопить его, когда была такая возможность.
— Фебе сейчас, наверное, тридцать восемь, да? — спросил Маркус. — И чем она занимается? Замуж не вышла?
— Я думаю, она занялась кинематографом, — сказала Джули. — Она была очень независимой девушкой.
— Непоседой, да, заводилой? — Мюррей, усмехаясь, поднялся с камня.
— Это в точку про нашу Фебу, у нее вечно из заднего кармашка рогатка торчала, как хвостик.
— Я тоже таким был, — сказал Маркус. — Однажды я сжег в родительском доме гараж: собирался ракету на Луну запустить.
— Вот только меня беспокоит, что она много пьет, — сказала Джули и осеклась.
Ну надо же, само вырвалось. Вот черт! Теперь этот славный дядька будет переживать и уже не отойдет с миром в небытие.
— Она, э-э-э, она… — У Маркуса вырвался не то стон, не то вздох, как у загнанного быка. — Пьет? Что ж, неудивительно, обе ее тетки были алкоголичками. Это передается по наследству.
Вдвоем Иисус с Мюрреем приподняли то, что осталось от Маркуса, и перенесли его на плиту.
— Вот интересно, я совсем не знаю Фебу, — Маркус улыбался под морфиновым водопадом, — но я все же чувствую, что она моя маленькая девочка. — Он вдруг помрачнел. — И что, Джули, она много пьет?
— Сейчас я уже не знаю. Я здесь так долго. Феба… всегда вами гордилась, она знала все о вашей работе.
— Только бы ее не отправили к психиатрам. Благодаря моим сестрицам я успел понять: алкоголику психушка все равно что мертвому — припарки. — Маркус сжал руку Джули. — Ты ведь была ей хорошей подругой, правда?