Единожды отвергнув

Трэвис Лилиан

На Джессику накатывала одна теплая волна за другой, пока ее лицо не запылало, а губы не пересохли.

— Вы очень уверены в себе, — тихо заметил Фелипе.

— Приходится. — Во рту Джессики было суше, чем в пустыне. А голос! Что с ним сталось? — Я люблю свой дом. Если мне не удастся справиться с делами, в моей семье наступит крах.

— Но ведь не вы создали ситуацию с долгом.

Фелипе каким-то образом воздействовал на нее. Джессике казалось, что он пробудил в ее душе некое чувство и сейчас формирует его, видоизменяет, настраивая на свой лад. Словно

хочет приручить Джессику. Ей не нравились подобные действия, однако она не знала, как их остановить.

В конце концов Джессика встала из-за стола.

— Неважно. Мое дело выпутаться из этой ситуации.

Неожиданно Фелипе протянул руку и взял Джессику за запястье, не позволяя уйти.

— Едва ли одному человеку под силу подобная задача. Вы умная и сильная, но вы в одиночестве. Ваш конезавод большое предприятие. Уже сейчас вы выбиваетесь из сил, а что будет дальше? Даже если не принимать во внимание долг, что вы собираетесь делать в будущем?

Фелипе плотно обхватил ее руку, большим пальцем поглаживая то место на запястье, где бился пульс. Джессика почувствовала, что просто тает от этих прикосновений. В немом восторге она смотрела на Фелипе, отмечая красивые очертания его губ, твердость подбородка, тень чуть отросших с момента последнего бритья волосков на щеках. Спустя мгновение она судорожно перевела дыхание и опустила голову.

— Джессика?

Она вновь подняла глаза и встретила его взгляд. Ей безумно захотелось поцеловать этого обворожительного чужака, узнать, какой вкус имеют его губы и что они сделают с ее собственными.

— Джессика? — Его голос как будто стал ниже, окрасился хрипотцой. Даже испанский акцент Фелипе усилился, и она замерла, испуганная и очарованная.

Фелипе потихоньку потянул ее за руку, приближая к себе. Джессика вновь глотнула воздуха. Голова ее шла кругом. Она никогда не испытывала ничего подобного. Речь шла лишь о поцелуе, но как страстно Джессика желала его!

Однако, уже почти прикоснувшись к ее губам, Фелипе помедлил, и эта легкая заминка мгновенно вернула Джессику с небес на землю.

Разве таковы правила бизнеса? И так она собирается спасать конезавод? Это какое-то безумие.

Джессика резко отстранилась и на подгибающихся ногах отошла в другой конец офиса, где отодвинула портьеру на окне. Через стекло немедленно проникли в помещение солнечные лучи, в них заплясали прежде невидимые пылинки.

— Ну вот, теперь вам известно, куда уходят наши деньги, — с усилием произнесла она. Ее голос звучал гораздо слабее, чем обычно.

Фелипе не двинулся с места. Он по-прежнему сидел за ее столом.

— Не совсем.

Джессика подняла голову, и их взгляды вновь встретились. Ей показалось, что она дотронулась до находящегося под напряжением электрического провода. Каждый взгляд, каждое прикосновение посылали в тело Джессики волны трепета и окатывали ее с головы до ног.

— То есть как?

— Мне не все понятно с конюшнями. Почему в бухгалтерских документах отсутствуют записи о выплате страховки за сгоревшие постройки? Вы намеренно не стали отражать

в бумагах сведения об этих деньгах?

Разумеется, Джессика ничего подобного не делала. Это было бы незаконно.

— Мы не ведем дела таким образом, — резко ответила она, удивляясь, как это ему пришло в голову столь двусмысленное соображение. Неужели он действительно так плохо думает об их семье?

Джессика сделала глубокий вдох, чтобы успокоить усиленное сердцебиение, и взглянула сквозь стекло на новые конюшни. Они еще требовали отделки, их деревянные стены не были окрашены.

— Тогда расскажите мне о пожаре.

Ну вот, начинается допрос третьей степени. Рабаль недоверчив!

— Это наше частное дело, которое никого не касается.

— Но мне-то можно рассказать?

— Нет.

— Если вы не будете сотрудничать со мной, я ничем не смогу вам помочь.

Джессика резко обернулась к нему всем корпусом, светлые волосы взметнулись за ее спиной.

— Вы явно пытаетесь надавить на меня! Приятно, наверное, осознавать силу своей власти. Только со мной у вас ничего не выйдет, дон Рабаль. Я не собираюсь униженно припадать к земле и вилять хвостом только потому, что вам нравится чувствовать свое превосходство.

— Я вовсе не из-за этого спросил о пожаре, — стиснул зубы Фелипе.

— Вот как? А почему?

— Страховка за конюшни должна составлять по крайней мере четверть миллиона долларов. Эта сумма неплохо помогла бы вам при выплате долга. Однако в документах о ней не упомянуто ни единым словом. Почему?

— Потому что нам не выплатили никакой страховки.

— Как? Совсем никакой?

— Да.

— Как же так?

Джессика с трудом сдержала нервный смешок.

— Очень просто. Мы не получили ни цента. Наш случай показался страховой компании подозрительным.

Фелипе не стал спрашивать почему. Джессика видела, что ему и так все ясно. Разумеется. Слухи ползут всюду. Техас полон ими. Сплетни пришли из соседних ферм. После пожара люди сразу стали перешептываться, что поджог совершен намеренно. Что таким образом Бейны пытаются выручить кругленькую сумму за свой обанкротившийся конезавод.

Это предположение даже близко не лежало возле истины.

Однако Рабаля не слишком заботят факты. Скорее всего, он заранее сформировал собственное мнение. Джессика кожей ощущала его презрение. Ни один нормальный, любящий животных человек не в состоянии понять, как можно поджечь конюшни с лошадьми, чтобы позднее получить жирный куш за сгоревшее имущество.

Несомненно, Фелипе именно так о Бейнах и думает.

Джессика пересекла комнату и остановилась в футе от него.

— Слухи не соответствуют действительности.

— То есть намеренного поджога не было?

Джессика смотрела на боливийца и думала, что вряд ли когда-нибудь забудет ту ночь — жар пламени, плотный удушающий дым, ужасный запах. Более кошмарной картины она не видела никогда в жизни. Огонь был так силен, что конюшни сгорели в считанные минуты. Приехавшим вскоре пожарным просто нечего было делать.