Единожды отвергнув
Шрифт:
Лина закрыла лицо руками.
— Кошмар.
— Ничего, могло быть и хуже. Как бы то ни было, у нас нет выбора. Если я не продам Королеву, мы очень скоро окажемся на улице.
— Да пойми же, вариант с продажей невозможен! Ты не вправе так поступать.
— Ошибаешься. Кобыла принадлежит мне, а я уже все твердо решила.
— Попроси дона Рабаля подождать годик.
— Он на это не пойдет. Мы и так заставили его ждать.
— Ему придется согласиться, — тихо произнесла Лина. — Япообещала Бену
Бен Фэрри в прошлом покупал у них лошадей. Кроме того, он однажды предложил Джессике стать его женой.
— Что?! — Джессика редко повышала голос. В этом просто не было необходимости. Однако сейчас она ничего не могла с собой поделать. Потому что была потрясена. — Ты шутишь?
— Если бы это было так!
— Но ведь Королева не принадлежит тебе и не ты управляешь конезаводом. У тебя нет никакого права заключать сделки, тем более когда дело касается нашей лучшей племенной кобылы. Ради всего святого, как тебя угораздило сделать подобную глупость?
— Это ради папы, — ответила Лина с дрожью в голосе, после чего напомнила старшей сестре о новом методе лечения болезни Альцгеймера, осуществляемом в окружной больнице.
Джессика знала об этом методе, но он был нов и нетрадиционен, так что на него не распространялась медицинская страховка. А в их положении собрать столько денег, чтобы хватило на оплату всех больничных счетов, не представлялось возможным. В свое время, узнав об этом, Лина пришла в отчаяние.
— Я не могла смириться с подобной несправедливостью, — продолжила она рассказ. На ее ресницах дрожали слезинки. — Мне становилось тошно при мысли, что папа не получит должного лечения лишь из-за отсутствия у нас денег. В общем, я постаралась воспользоваться представившейся возможностью.
— Ты договорилась, чтобы папу ввели в исследовательскую программу?
— Бен Фэрри дал мне аванс при условии, что мы сведем Королеву Техаса с его жеребцом. Потом он получит новорожденного жеребенка и окончательно расплатится с больницей.
— Какую сумму ты от него получила?
— Двести пятьдесят тысяч долларов.
Джессика похолодела. Четверть миллиона? Это сверх того, что они должны Фелипе Рабалю?
Известие об увеличении суммы, подлежащей выплате, потрясло Джессику. Ее мозг на мгновение словно отключился. В ушах возник шум с потрескиванием, похожим на разряды статического электричества. Потом прорезался голос Лины.
— Я думала, ты обрадуешься...
Джессика взглянула на сестру и вдруг увидела, что та скверно выглядит. Ее лицо приобрело пепельный оттенок, голубые глаза, казалось, стали еще больше.
— Выходит, папа вошел в число пациентов, участвующих в научно-исследовательской программе?
Лина кивнула.
— Он принимает новые лекарства. Раз в неделю мы ездим в больницу для проведения анализов крови.
Джессика молчала.
— Я не могу оставить папу на произвол судьбы, — добавила Лина. — Хочу, чтобы он выздоровел
Лину угнетал процесс, протекающий перед ее глазами. Отец постепенно угасал, теряя память, координацию движений, рассудок...
Джессика тряхнула головой, не позволяя мыслям течь в подобном направлении. Она тяжело переживала из-за недуга отца, но Лина наверняка страдала еще больше. Ведь она не знала матери. Та умерла сразу после ее рождения. А сейчас Лина теряет и отца.
Разве может Джессика винить ее за желание вылечить отца? Или за то, что она слишком любит его?
— Я действительно рада, что ты сделала это. Мне самой хотелось бы поступить так же. — Голос Джессики пресекся. — Ведь кто-то должен попытаться спасти папу...
Благородный порыв, думала она спустя полчаса, сидя в своей комнате. Однако бремя долга от этого не становится легче.
Теперь они должны двум разным людям почти три четверти миллиона долларов. Кроме всего прочего, это означает, что Джессике придется объясняться с Фелипе Рабалем.
Еще днем он дал ей телефонный номер своих гостиничных апартаментов. Туда Джессика и позвонила. Фелипе там не оказалось. Тогда она вспомнила, что он собирался вечером в клуб, где можно приятно провести время за бокалом вина и изысканным ужином.
Джессика взглянула на часы. Если поспешить, можно застать Фелипе в этом привилегированном заведении.
Клуб предоставлял посетителям комфорт высшего класса. В его помещениях стены были оклеены шпалерами, диваны и кресла обтянуты кожей кремовых и винных оттенков. Здесь собирались в основном коннозаводчики. Предмет разговоров был практически один — любимые животные.
Джессика прорвалась внутрь, не обращая внимания на попытки секьюрити задержать ее.
— Вход только для членов клуба, мисс, — заявил тот, с прохладной улыбкой преграждая Джессике путь.
— Знаю, — бросила она, обходя увальня сбоку. Не так давно Бейны тоже имели здесь членство, однако с некоторых пор клубные взносы стали им не по карману.
Джессика мельком взглянула на серию медных пластин, на которых были выгравированы правила, в частности запрещавшие женщинам присутствовать на собраниях ложи, появляться в клубе в джинсах, и направилась в библиотеку, напряженно выискивая среди собравшихся Фелипе Рабаля. Однако спустя минуту охранник догнал ее и оттеснил в угол.
— Мисс, вы не можете здесь находиться. Это частный клуб.
— Мне нужно встретиться с одним человеком. Это займет всего несколько минут.
Мужчины в смокингах и дамы в вечерних платьях оборачивались на шум. Даже курильщики, оживленно обсуждавшие что-то возле специального столика со спиртным, ненадолго умолкли, желая узнать, что происходит. Вокруг Джессики возникла область повышенного напряжения.
— Что случилось? — Это был Рабаль.
Джессика обернулась, испытав при виде боливийца прилив необъяснимого удовольствия.
— Мне нужно перекинуться с тобой словечком.