Единственная для Лютого
Шрифт:
Глаза немного привыкли к темноте, Лютый разобрал на тумбе возле кровати очертания небольшого ночника в виде гоночной машины и постучал по крышке.
Мягкий, желтый свет мгновенно разлился по комнате и осветил лицо мальчишки, выглянувшего из-под одеяла.
Руслан огляделся и отверг вариант присесть на детский стул, опасаясь, что мебель не выдержит веса его тела. Он присел на кровать и сказал громче обычного, помня, что у Тимофея есть проблемы со слухом:
— Я знаю, что ты не спишь. Это ты был внизу?
Мальчишка взглянул на мужчину исподлобья, обиженно засопел и буркнул:
— Я Машу искал. Её нигде нет.
Руслан снова чуть не выматерился, кляня себя. Остолоп великовозрастный!
Он подумал о своих проблемах, но не задумался о том, что маленький мальчик переживает, куда делся его единственный родной и близкий человек!
Надо было утешить мальчишку, сказать ему то, что успокоит его. Но мальчишка смотрел на него настороженно, с долей враждебного отношений и капелькой ожидания. Все же он был еще ребенком…
Его пытливый, ясный взгляд напомнил Лютому взгляд Маши — такой же твёрдый, когда она не спешила прятать его в сторону и скрывать эмоции глубоко внутри себя.
Потому соврать Тимофею Руслан не смог и сказал, как есть:
— Маша сейчас в больнице. Она пробудет там некоторое время.
— Она заболела?
— У неё не очень хорошее самочувствие. Сейчас Маше нужен покой и отдых, хорошее настроение. Скоро она вернётся к тебе.
— Сюда? — уточнил Тимофей. — В этот дом?
— Да.
— Маша не любит больницы. От больницы ей станет только хуже. Даже если она вернётся, то здесь у Маши всегда грустное настроение. Нам просто нужно вернуться в свой дом! — выдал длинную тираду Тимофей.
— Это невозможно, — покачал головой Руслан.
Сказать, что в квартире небезопасно, означало бы расстроить мальчишку ещё больше, и он решил немного слукавить:
— В квартире трубу прорвало. Даже соседей затопило. Там нужен ремонт. Не будешь же ты в луже воды жить.
— И моя комната тоже испорчена?!
— Твоя комната сейчас находится здесь, Тимофей, и как только Маша поправится, всё станет лучше, чем прежде.
— Не станет, — упрямо ответил мальчишка и отвернулся лицом к стене.
Лютый поднял ладонь, чтобы погладить худые, острые плечи мальчишки, но так и не опустил руку. На душе стало совсем скверно.
— Мы можем завтра Машу навестить. Только её огорчать сейчас нельзя. Если у тебя будет хорошее настроение, я возьму тебя с собой, — пообещал Руслан.
— У меня будет хорошее настроение! — мгновенно заверил Руслана Тимофей и возбуждённо привстал на кровати, его глаза засверкали от нетерпения.
— Только не сейчас, Тим. Сейчас почти ночь, Маша, наверное, уже спит.
— Может быть и не спит! Как мы сюда переехали, Маша плохо спит. Я часто слышу, как она лежит за стенкой и тихо плачет, когда думает, что я сплю. Поэтому нам нужно к себе домой! — снова упрямо повторил Тимофей, твёрдо стоя на своём.
Сердце Лютого пронзило насквозь. Он всё больше о своих хотелках думал, о том, что причиндалы жжёт от нетерпения пристроить их между стройных ножек желанной девушки.
О слезах Маши по ночам Лютый услышал впервые. Что сказать… Не ожидал Руслан, что в его доме Маше настолько плохо живется.
— Скоро всё изменится, вот увидишь, — пообещал Руслан. — Только я не знаю вкусов Маши. Нужно, чтобы ты мне помог. Справишься?
— Только если мне можно будет увидеть Машу, — начал торговаться Тимофей.
Внезапно Руслан рассмеялся: пацан ему нравился и смышленностью, и смелостью.
— Навестим Машу завтра. Только о наших планах заранее говорить нельзя. Иначе весь сюрприз будет испорчен. По рукам? — предложил Руслан, протянув руку мальчишке.
Маленькая, горячая ладонь Тимофея утонула в его ладони.
— По рукам.
=18=
Повествование от лица Маши
Первый день в больнице тянулся очень медленно. В голове мелькали обрывки мыслей. Моя ситуация не становилась проще, узел затягивался всё сильнее.
Первая ночь прошла неспокойно. Потому что тревога не отпускала меня даже в ночное время. Сон дался мне урывками.
Потому пробуждение для меня случилось даже раньше заведенного в больнице режима. Однако выполнив утренние процедуры, позавтракав, приняв необходимые лекарства, прописанные персоналом, я не знала, куда деть себя и чем занять.
Помимо прочего я переживала за Тимофея. Среди оставленных вещей я не нашла своего телефона и была лишена возможности даже позвонить кому-то!
Как там мой племянник? Один, в чужом доме, который казался мне более враждебным с каждым днём.
Я начала беспокоиться за Тимофея: будут ли его отвозить в школу и следить за ним надлежащим образом, пока я лежу в больнице, на сохранении.
Я понимала необходимость этого, ведь на кону стояла жизнь моих малышей, но в то же время мое сердце и душа болели и за Тимофея. Невозможно было думать об одном и совершенно не беспокоиться о другом, маленьком человечке, для которого я заменила и отца, и мать.
Он же так верил в меня, и я не имела права подвести мальчишку.
Нужно было найти способ связаться с Лютым и потребовать, чтобы он дал мне возможность увидеться с Тимофеем.
Потребовать?
Вряд ли Руслан позволит говорить с собой в приказном тоне.
Очевидно, что напряженность в наших отношениях не пошла на убыль, но лишь обострилась из-за случившегося.
Теперь Руслан был настроен ко мне ещё более настороженно, и я не знала, в чём ещё меня мог обвинить этот мужчина.