Единственная для принца. Книга 3
Шрифт:
Принц оторвался от неё, пристально посмотрел в глаза.
– Я могу дать тебе больше!
– и повёл рукой вокруг.
– Это — благополучие?
Валери криво усмехнулась.
– Да!
– сказала с вызовом.
– Это — благополучие! Когда у меня отобрали трактир, я осталась с детьми на улице, - в её голосе зазвучали слёзы.
– У меня из всего добра была телега и старая, ни на что не годная лошадь. Вот что было моим домом! Поэтому то, что есть сейчас - благополучие! Я сама этого добилась, сама это сделала, понимаешь? Я не могу это бросить!
Валери снова плакала, и Дамиан
– Моя девочка, сколько же ты натерпелась, - прижал её к себе и гладил по узкой спине. Валери снова уткнулась ему в грудь и плакала.
– Мне знаешь кто помог?
– спросила, чуть успокоившись.
– Кто?
– тихо спросил Дамиан, всё так же прижимая к себе эту маленькую и беззащитную девочку, поправляя мягкие волосы, что падали на лицо, изредка целуя её милые черты. Пусть выговорится, выплеснет свою боль, а он послушает, почувствует её, подумает, как сделать так, чтобы она согласилась.
– Мне помогли Люся и Нюся.
– Люся — это та низенькая, ругательная старуха?
– чуть улыбнулся Дамиан, вспоминая бабулю с сельским выговором, что мыла посуду и поясняла про маленькую Виру.
– Нет, - в голосе Валери послышалась улыбка.
– Это Нюся была, Анна Степановна. А Люся высокая, она с девочками занимается, учит их, за мастерской присматривает.
Когда у меня забрали трактир, предъявив долговые расписки Вильки на такие деньги, что мне и в жизни не заработать, я пошла к отцу. Мамы уже не было... Отец не принял, прогнал. Сказал, если бы без детей, то ещё взял бы обратно, рабочие руки ему не помешают. Но взять четыре рта, когда работать только я могу... Отказал в общем. Детей же оставить было негде, - тихий голос споткнулся, дрогнул, но после паузы снова зазвучал уверенно, даже холодно, - меня встретил староста того села, где мы жили, и посоветовал сюда податься. Сказал, что хоть и далеко от тракта, но вроде есть общественный дом под мастерскую. И я поехала... Не знаю, на что наделась.
Валери снова легла, и Дамиан пристроился рядом.
– Только тут меня никто не ждал, здешний староста ругался и кричал, что шастают побирушки всякие, что нет у них тут никакой мастерской, тем более для нищенок с выводком, что лучше бы мне проваливать подобру, поздорову.
Я закаменела - ни рукой не пошевелить, ни ногой. Старая кляча остановилась где-то, уж и не помню, между домами, что ли, или возле сантурии Плодородной. А я сидела так, не чувствовала ничего и ничего не видела. Только слышала, что старшие скулят от голода, а Вира опять зашлась криком. Хотелось умереть...
Её голос упал до шёпота и затих.
– Тут и появилась Нюся. Она так ругалась!.. Говорила, что я дура непутёвая, что про детей забыла, что совести у меня нет - только о себе и думаю... Даже Виру перекричала!
Дамиан видел, что Валери улыбается, но губы её подрагивали от слёз.
– Она схватила Виру, меня сдёрнула с телеги, приказала за собой идти и всё возмущалась и возмущалась. Я уже потом поняла, что она нас в сантурию привела, когда темно стало и эхо вокруг. Она одинокая, при сантурии жила, как бы присматривала там за порядком, да и жить ей больше было негде. Вот и притащила меня туда, в свой закуток.
Детей покормила, Виру успокоила
Валери замолчала, прикусив губу. А Дамиан гладил её волосы, целовал пальцы, а потом приложил её руку к своей щеке и замер так, глядя на самый милый на свете профиль.
– Они с Люсей всё время ругаются, я долго не могу такое выносить. Но ругаются, только если я рядом. Без меня ладят, а как я в дом словно кошка с собакой, - и Валери снова улыбнулась.
– Люсю нашла и привела Нюся. Она и старосту местного уговорила отдать мне заброшенную конюшню, и денег найти на приют-мастерскую.
Она знала, как и что в этом селе, знала, что власти обязали старосту сделать приют, сирот присылали, а он то ли не знал, то ли не хотел заниматься, и сирот просто по селянам распихивал, как дармовую рабочую силу. Кто пристраивал к хозяйству, а кто и гнобил чужих, никому не нужных детишек.
Вот Нюся старосте руки и выкрутила - деньги-то он получал на этих детей. На приют - мало, а ему в карман - в самый раз. А она, знаешь...
Валери повернулась набок, оперлась щекой на руку и восхищением продолжила:
– Она ему сказала, что соберёт жалобы с селян, кто должен сирот содержать - не все же были рады лишнему рту в доме - и в столицу поедет, повезёт куда надо. Ох, они и поругались тогда... Староста Нюсю выгнал из сантурии, запретил там жить. Но этот дом всё же достался нам. Почему она мне помогала тогда и помогает сейчас, не знаю... Она же последнего пристанища тогда лишилась из-за меня.
Дамиан обнял Валери, перекатился так, чтобы она лежала у него на груди и подумал, что стоит заняться вопросом сирот в королевстве. Он, живя во дворце, общаясь с аристократией, и знать не знал, что есть такие проблемы: вблизи столицы нет электричества, деньги, выделяемые на сирот, проходят мимо них, но даже их так мало, что дети живут как попало. Какое же счастье, что его Валери именно та, кто есть!
А она продолжала рассказывать.
– Нюся и мужиков пригнала сюда из тех, кто хотел сироту сдать нам, они из старой конюшни кое-как организовали жильё - возвели стену с дверным проёмом вместо больших ворот, над сенником, что вверху был, приподняли и утеплили крышу, разгородили его на несколько спален, внизу убрали стойла и сделали две больших комнаты — мастерскую и кухню.
А уж стены мы сами белили. Вернее, Нюся с собранными сиротами. Меня в эту комнатку отправили - я день и ночь плела кружева, чтобы было что везти на ближайшую ярмарку, потому что деньги были нужны просто беда!
Валери вздохнула, и в этом вздохе отразились все трудности, все горести, все заботы, что пришлось ей вынести в то время...
– И на первую ярмарку Нюся сама поехала, жалела меня сильно. А я в холодной мастерской учила замерзающих девочек - мальчиков-сирот селяне нам не отдали - плести кружева, нянчила Виру и усмиряла Наташку. С ярмарки Нюся приехала с деньгами (смогла хорошо сторговаться), довольная приехала и какая-то таинственная. Потом, через пару дней, выяснилось, что на ярмарке нашла мне помощницу, уговорила её приехать к нам. Так у нас появилась Люся.