Единственная Миллиардера
Шрифт:
А пока моя девочка на взводе. Как струна натянута. Вибрирует. Нервно губы кусает, лихорадочно по сторонам поглядывает. Подвоха ждет.
Ну тут я ее разочарую. Подвоха не светит. Только сюрприз.
Заношу мою девочку в просторный зал. Кивком приказываю прислуге и охране разойтись. Пара секунд – мы остаемся наедине. Тяжелая дверь захлопывается позади. Лика оборачивается, едва заметно вздрагивает.
Отпускаю ее, позволяю встать на пол.
Тишина. Треск поленьев в камине в расчет не беру.
Девчонка обходит помещение. Медленно. Осматривается. Обнимает себя
Она смотрит на меня в упор, плечами передергивает.
– Глеб, зачем все это?
– А разве плохо? – скалюсь. – Елку вдвоем нарядим. Традицию замутим. Или как там в семьях принято? Но если тебе не в кайф, слуг верну. Пускай они тут мишуру разгребают.
Я велел доставить все, что требуется. Комната сейчас смахивает на отдел гребаного декора. Гирлянды. Шары. Блестяхи всякие. Я выкупил все товары магазина, в котором она купила игрушки. Еще добавил. Выбора дохрена.
Дебил. Думал, девчонке зайдет. Обрадуется, хоть немного улыбнется.
Ха. Черта с два. Очередной облом.
Мрачнеет она. Хмурится. Подбородок вздергивает. Вообще, в другую сторону смотрит. Пиздец. В окно. Так и просится на свободу. Всем своим видом мне показывает, насколько сильно мечтает отсюда свалить.
Головой мотает, мимо проходит. Спиной поворачивается. Лбом в стекло утыкается. Чуть вздрагивает. Блять, она что, плачет?
Ладно. Пройдет. Лика беременна. Гормоны шкалят, вот и перепады настроения, скачки эмоций. Мне бы медицину вспомнить. Анализ провести. Без чувств.
Только не выходит здесь отключиться, оценить ситуацию трезво. Челюсти сами по себе сжимаются, скрежещут. Кулаки стискиваются до хруста костяшек.
Я бы глотку перегрыз. За каждую ее слезу. За каждый всхлип.
Но в кого впиться? В кого зубы вонзить? В себя самого?
Охуеть расклад намечается. Злоба разум дурманит. И уже трудно понять, что больше ярости вызывает. Такая реакция от женщины, которую хочу сильнее всего на свете. Или собственное бессилие.
Разнести бы тут все. На осколки. Разломать, блять. Стереть в порошок. Но нельзя, этим вывертом только сильнее девчонку напугаю, а у нас и без того серьезный напряг по всем фронтам.
– Отпусти меня, Глеб, – тихо говорит Лика. – Неужели ты сам не видишь? У нас ничего не получится. Мы друг друга никогда не поймем. Нам нужны совершенно разные вещи.
Опирается ладонями о подоконник. После отталкивается, делает несколько шагов и застывает. Усмехается с горечью.
– Ты не сможешь держать меня взаперти вечно, – продолжает девчонка. – Я уйду. Сам знаешь. Как только появится возможность, меня здесь не будет.
– Ты моя, – отрезаю. – Разрыв не обсуждается. Моя женщина. Жена. Мать моего ребенка. И ты никуда отсюда не уйдешь. Советую сразу выбросить блядские мысли из головы. Даже не мечтай от меня снова удрать.
Шагаю к ней. Но слишком близко подступать не рискую. Опасаюсь, что тупо сорвусь, натворю дерьма, которое исправить нельзя. Придушу на месте. Или зацелую, затрахаю, залюблю до смерти, и плевать на дичайшую боль.
Тяга к этой норовистой сучке – мой основной инстинкт.
– Я тебя никогда не отпущу, – чеканю. – Под замок посажу. В четырех стенах закрою. И никто тебе не поможет. Никакой твой дружок сюда не вломится. А если дернется, просто глянет, блять, в твою сторону, я его порву. Я любого подонка загрызу. Живьем сожру.
Еще шаг. Еще. А она отступает. Отдаляется. В ее глазах такая буря, что мое нутро изнутри продирает.
– Моя ты, – рычу. – Моя. Привыкай. Так выглядит правда. И это уже никак не изменится. Мы будем вместе при любом раскладе.
Бледная она. Слишком бледная. И как будто еще белее становится, причем за секунду. А нервно поджатые губы сводит судорога. Девчонка вдруг дергается и оседает вниз. Резко. Порывисто. Опускается на ближайший стул и живот рукой накрывает.
Лика…
Я бросаюсь вперед. В момент рядом с девчонкой оказываюсь. На колени перед ней опускаюсь. Вглядываюсь в побледневшее лицо, накрываю ее ладонь своею и жадно ловлю удары пульса. Оцениваю каждую реакцию.
Дьявол, что же я натворил?
Она дрожит. Мелко, едва заметно. От напряжения.
– Лика, – говорю и сам свой голос не узнаю.
Глава 6
Моя девочка судорожно глотает воздух. Вжимается в спинку стула. Я замечаю, как подрагивают ее ресницы, как сильнее проступает вена на виске, как нервно трепещет жила между ключицами.
– Лика, что с тобой? – спрашиваю глухо. – Что болит?
– Тошнит, – тихо бросает она, сдавленно прибавляет: – Немного. И голова закружилась. Резко. Впервые такое.
Отлично. Это я ее довел. Других раздражителей здесь нет.
– Надо давление померить, – говорю и на руки Лику подхватываю.
Бережно в объятья заключаю. От стула отрываю. Мягко, осторожно. Решаю на кровать отнести. Нечего ей тут сидеть, только напрягаться.
– Все будет хорошо, – заверяю. – Сейчас разберемся.
А сам не представляю, что именно нужно делать.
Я привык кромсать, пули вытягивать, порезы зашивать. Там опыта хоть отбавляй. А беременность – всего один случай. Да и то, я там чисто на подхвате оказался. Гладко прошло. Без осложнений. Конечно, я к родам готовился, справочники листал. Только сейчас понимаю, знаний в обрез. Необходим реальный специалист. Лучший. А еще лучше целая клиника. Желательно к дому пристроить. Рядом отгрохать здание, пусть будет под боком.
– Как ты? – спрашиваю, пока по коридору мою девочку несу.
– Так же.
Черт, она отвечает совсем тихо, едва различимо. Голос слабый, надтреснутый. И хуже всего – Лика не вырывается, никак не сопротивляется, не пытается из моих рук выпутаться. Дурной знак. От осознания этого током прошибает до позвоночника, до самого нутра, а то и глубже.
– Врача, – рявкаю первому попавшемуся слуге. – Живо доставить сюда лучшего из врачей, которого можно найти в этой дыре.
Тот кивает и спешит выполнить приказ.