Единственная моя
Шрифт:
– Он был на машине?
– Нет… Не знаю… Темно, и я… Я не обратила внимания. Но он не вошел в подъезд, понимаете?!
– Понимаю.
Бойцов глянул на часы. Позавтракать он не успевает. И сидеть ему теперь перед начальством с урчащим желудком и выслушивать натощак все нелестные о себе отзывы.
Их будет много, он был уверен. Потому что дело ни с места. Потому что никаких свидетелей, кроме этой вот сумасшедшей, нет. А верить ей или нет – еще непонятно, можно ли.
Все остальные, кто стоял тем днем в автомобильной пробке, вызванные на допрос граждане, как по сговору, качали головами,
И так далее, и все в том же духе.
И о чем стоило сегодня совещаться? Из пустого в порожнее переливать, три протокола с места на место перекладывать. Да орать изо всех сил на тупоголовых следователей, не способных, не могущих, не желающих…
Может, правда уйти?
Устроиться охранником в какую-нибудь фирму. Зевать двенадцать часов перед телевизором, а потом трое суток дома перед тем же телевизором, а? Никаких тебе сумасшедших с утра, хотя и выглядевших очень симпатично. Никакого ора и ругательств, изрыгаемых начальством. Тишина, спокойствие. И, может, Сонька с девушкой его какой-нибудь познакомит. Он заведет с ней семью. Станет вместе с ней уже смотреть телевизор.
– Очуметь от счастья такого, – проворчал Бойцов, не понимая, что говорит это вслух. Глянул на Образцову. – Вы ступайте, Жанна, домой или на работу, куда вам нужно, не знаю. Ступайте и живите нормальной полноценной жизнью.
– Но как же так?! – тихо возмутилась она, глаза просто полыхнули на Бойцова праведным гневом. – Но как же так, Дмитрий Степанович?! Как же тот факт, что Саша выдавал себя за…
– За Сашу, – закончил за нее Бойцов, хватаясь за спасительную телефонную трубку, он всегда за нее хватался, когда желал закончить бестолковый разговор. – Он выдавал себя за Сашу. Сырников выдавал себя за Сырникова. И вы все трое были вполне довольны жизнью и счастливы.
– Кто – мы трое?! – зазвенел слезой ее надтреснутый голос.
– Вы, он и его жена. Вы жили в неведении и были вполне счастливы. Пока… Пока он не умер. Теперь вам придется научиться жить без него, только и всего.
– Только и всего? – эхом повторила она за ним, встала и медленно пошла к двери. – Значит… Значит, я зря к вам приходила? И вы… Вы ничем мне не поможете?!
– Я не научился оживлять покойников! – резче, чем требовалось, перебил ее Бойцов. – И за его обман ему придется держать ответ уже перед господом нашим. Я не смогу завести дело на умершего Сырникова и вменить ему в вину двоеженство. У вас все?
У нее были потрясающие ноги! И даже громоздкие сапоги с мохнатыми голенищами не портили их. Коротенькая меховая курточка до талии стоила недешево. И Бойцов тут же подумал с неприязнью, что ее наверняка купил ей покойный Сырников, наврав с три короба про неожиданное везение за бильярдным столом.
Сволочь, конечно, порядочная, хотя о покойниках – хорошее или ничего.
Блистал в свете с красавицей женой. Бойцов видел ее фотографии в светской хронике, обязали просмотреть. Белокожая, хрупкая, блондинистая, с крупными, чуть навыкате, голубыми глазами. Шея, уши, запястья и пальцы в украшениях. Дорогие платья, машины. Дочки хоть и не сверкали бриллиантами по причине своего милого нежного возраста, но тоже наряжались будь здоров.
С ними он в свет, к губернатору, а то и к кому повыше, а для души и забав всяких-разных и утех плотских – Образцову Жанну в снегу подобрал.
Гнида! Стрелять таких не жалко!
Договорился, стало быть, да? Красавец!
– Послушайте, Жанна, – окликнул ее Бойцов, чертыхнувшись про себя.
Нельзя жалеть фигурантов. Ни в коем случае нельзя! Она ведь могла быть одной из подозреваемых, не так ли?
А он ее вдруг жалеть начал. И не потому, что ноги ее потрясающе красивы. И глаза, и волосы, и руки – все необыкновенное. А потому, что одна она осталась. И запуталась. И боится еще.
А страхам в одиночестве поселяться никак нельзя. Они в этой пустоте быстро множатся и плодятся как паразиты. Они все вытесняют, не оставляя места ни радости, ни счастью.
А девочка ведь достойна счастья? Конечно, достойна. Не ее вина, что Сырников глаз на нее положил и назвал именем своей настоящей жены, скорее всего, с одной лишь целью – чтобы не запутаться в своих женщинах и не оговориться спросонья.
– Вы не бойтесь ничего, – ободрил он ее и добавил не совсем уверенно: – Все будет хорошо.
– Думаете? – не поверила она. – Но он ведь не вошел в подъезд! Тот парень, он…
– Да понял я, – перебил ее Бойцов, попеняв себе за малодушие.
Нельзя жалеть фигурантов. Никак нельзя!
– Он не вошел в подъезд потому, что человека, к которому он шел, просто не оказалось дома. Он позвонил ему, а ему никто не ответил. Может такое быть?
– Может, – кивнула она, подумав минуту. – Но он ведь мог войти следом за мной!
– Если бы он был киллером, то он бы так и сделал. Уж поверьте мне, – улыбнулся Бойцов ободряюще и снова потянулся к телефону, о котором забыл на время. – А так он просто растерялся. Вы о таких вещах ему рассказывали, мороз проберет кого угодно!
– Ну да. – Она неуверенно улыбнулась. – Наверное, вы правы. Сначала все по снегу рассыпала, потом начала говорить про убийцу. Кто хочешь растеряется.
– Ну вот!
Бойцов оставил телефон в покое и поднялся с места, решив проводить девушку до лестницы. Все будто бы нормально сложилось, все остались довольны. И он даже свой голодный желудок готов ей простить. Досталось ведь девчонке, чего уж! Подозревать ее он пока отказывается, вот так!
Они вместе вышли из кабинета. Бойцов повел ее к лестнице. Оттуда свернет в следующее крыло к кабинету начальства. Перетерпит сорок минут, потом как-нибудь день спланирует. Главное – он начался не так погано, как ему еще недавно казалось.
Все остались при своих, как он любил выражаться.
А девочка справится со временем и с болью от чужого предательства, и доверять научится, и любить…
– Что вы сказали, Жанна? Простите, я задумался, – признался он, мысленно уже с ней попрощавшись, а она тут снова что-то говорить начала, и он снова прослушал.
– Говорю, спасибо вам, – улыбнулась она, тронув его легонько за рукав кителя.
– Да за что? – Ему сделалось неловко.
Знала бы она, с каким удовольствием он бы ее отфутболил, не благодарила бы.