Единственная моя
Шрифт:
– Вы так славно объяснили все про этого парня, а то я так перепугалась. Не сразу, потом.
– Это когда он в подъезд не вошел следом за вами? – улыбнулся он иронично и положил ладонь на ее пальцы.
Кожа была нежной, прохладной, как шелк на маминой подушке, которую он в детстве вечно таскал из ее комнаты. Стащит, залезет с ней под стол, ляжет щекой на вышитых яркими нитками райских птиц и мечтает о несбыточном. Пока его из-под стола с маминой подушкой отец за ухо не вытаскивал.
Странно, что он подумал сейчас именно об этом.
– И в подъезд
– Да… – протянул Бойцов, тут же приказав себе не обращать на эти ее слова никакого внимания, не напрягаться и не настораживаться.
Ну, показался и показался, что теперь-то? Все заново начинать?!
Нет и еще раз нет!!!
– Так бывает, – пробормотал он, досадливо поморщившись, и повернулся, чтобы уйти.
– И даже сутулился с ним одинаково, – проговорила ему в спину неуверенно Жанна и тут же поспешно добавила: – Так бывает. Почему я сразу об этом не подумала? Конечно, так бывает…
Глава 9
Что с нами делает любовь, ах-ах! Она окрыляет? Да! Она сбивает дыхание, бьет кровью в голову, сводит сладостной судорогой тело? Да, да, да!!!
А еще она иногда заставляет поступаться принципами, так? Случается! Вынуждает порой унижаться? Ну… И такое бывает. Чего не сделаешь ради того, кого любишь, не правда ли?! Жизнь иногда разменной монетой кажется, а тут унижение какое-то минутное. Велика ценность!
А есть ведь еще и неразделенная любовь. И обманутая!
О последнем варианте, конечно, никто никогда не думает, с наслаждением любуясь милыми глазами, слушая любимый голос. Всем кажется, что так славно и хорошо будет всегда. И что никогда не наступит время обманутых надежд. Не будет болезненно сжиматься сердце от воспоминаний. Не поселится внутри тебя тошнотворный холод, выворачивающий суставы странной, необъяснимой ломкой. И плакать зачем? Ведь так хорошо… было.
Зачем она взяла посреди зимы отпуск, Жанна не знала.
Ей сначала казалось, что так будет лучше всем: ей, Катьке, девчонкам из отдела. Никто не станет прятать друг от друга глаза, не станет обрывать трагический шепот, когда она будет выходить из своего кабинета. Не станет ее жалеть за спиной, потому что в открытую она делать этого не позволяла. Да и Катька угомонится наконец и перестанет ей подсовывать будто бы случайно фотографии молодых неженатых жеребцов, которых тренировал ее муж Игорь в свободное от основной работы время.
– Кать, мне не нужен никто! – озверела она два дня назад, когда пришла на работу. – Что ты пристала ко мне с этими!
– Да не приставал к тебе никто, очень надо! – изумлялась притворно Катька, сгребая с рабочего журнала Жанны веер цветных снимков с обнаженными накачанными торсами любителей силового спорта. – Просто у них недавно соревнования были, столько призов взяли, ты не представляешь!
– Не представляю, – кивала Жанна и, видя Катькино настороженное изумление, заканчивала уже на истеричной ноте: – Не представляю, зачем мне нужно об этом знать?!
– Ну… просто, – мялась Катька, нехотя убирая фотки в сумку, сама она не прочь была ими полюбоваться, но неудобно как-то было при таком раскладе. – Орать-то чего? Вся на нервах…
– Прости, – извинялась Жанна в очередной раз и опускала голову над бумагами, хотя написанного не видела. – Мне нелегко сейчас. Прости!
Катька прощала, затихала часа на два, а потом начинала снова развлекать ее. Зазывала на какие-то премьеры, подсовывала билеты в цирк, и почему-то два. Потом вдруг вспомнила, что у них с Игорем какая-то годовщина на вечер намечается и им просто необходимо пойти в ресторан с Жанной.
– Вдвоем как-то не очень, – врала Катя и отворачивалась от прозорливого ока Жанны.
– Нет уж, празднуйте свою годовщину без меня, – отнекивалась она и снова пыталась что-то делать.
Но… Напутала в цифрах так, что Катьке все пришлось переделывать за нее.
– Я уйду в отпуск, – решила Жанна вчера вечером, когда они уже сдавали аптеку на пульт охраны.
– В отпуск?! Сейчас?!
Катькину вечернюю сонливость как рукой сняло. Она вытаращилась на подругу, даже потрогала ей лоб тыльной стороной ладони.
– Я не заболела, Кать, – поморщилась Жанна. – Просто не могу сейчас быть на людях. Не могу!
– А в одиночестве, думаешь, тебе лучше будет? – вздохнула Катя Земцова, ставшая ей в трудную минуту самой настоящей подругой. – Стены сожрут, Жанка!
– Не сожрут, – упрямо мотнула она головой. – Так лучше для меня, поверь. Так мне не придется делать вид и притворяться, что все замечательно.
– А на самом деле не так? – наивно распахнула глаза Катька, искренне считавшая, что если с глаз долой, то из сердца уж непременно вон.
– Нет, не так. – Жанна потащила ее к машине.
– Но ты же, Жанка, не любила его будто бы, Сашку своего?! Ты же просто жила с ним из благодарности и…
– Это ты так думала, – перебила она, впихивая Катьку на пассажирское сиденье. – И меня так думать заставила. На самом деле… На самом деле оказалось, я любила его. И мне сейчас очень больно, очень!
– Это пройдет, Жан, обязательно пройдет. Время лечит.
– Вот я и хочу это самое время пересидеть дома. Чтобы оно меня лечило вдали от посторонних глаз…
Сколько должно пройти времени для полного восстановления ее душевного равновесия, Жанна не знала. Но за день ничего не изменилось, и она даже пожалела о своем скоропалительном решении. Все так же ныло и страдало все тело, будто температура его поднялась до сорока градусов. Она даже за градусник схватилась, полагая, что простудилась и болит все как раз по этой причине. Но… тридцать шесть и шесть, хоть убейся. И давление было в норме. И язык розовый, как положено ему быть у здорового человека. Что-то пила на ночь и утром, что-то успокоительное и не очень серьезное, не вызывающее привыкания, но не помогло. Все тело по-прежнему болезненно выкручивало, сердце колотилось, а глаза застилало слезами.