Единственная моя
Шрифт:
– А это… Жан… – Катька вдруг замялась неуверенно, а потом спросила осторожно так, с подходом: – Жан, а хотела бы попрощаться-то?
– Ты это к чему? – Она тут же села с выпрыгивающим из груди сердцем на диване, еще не понимая, куда та клонит.
– Я тут узнавала по своим каналам… Похороны завтра, – призналась Катька. – Затянули в связи с убийством и трудно продвигающимся расследованием, и тело долго не отдавали родственникам. Теперь вот… Завтра, Жанка, его хоронить будут.
– Кого??? – Судорога тут же вывернула колени и ударила
– Как кого, как кого, чего дурочку-то включаешь? – заорала Катька со слезой в голосе. – Сырникова твоего!
– Сырников не мой, – ледяным тоном отозвалась Жанна.
– Хорошо! – отчетливо скрипнула зубами подруга. – Завтра хоронят твоего Сашу. Такой вариант тебя устраивает?!
– Нет! – закричала не своим голосом Жанна. – Меня устроило бы, чтобы он был жив, жив, понимаешь?!
Катька еще минут пять терпеливо ждала, когда Жанна выплачется, накричится и обессилет. Потом снова спросила:
– Так мы идем или нет?
– Завтра? – сипло уточнила Жанна.
– Завтра.
– Во сколько?
– К полудню надо быть на кладбище. И что скажешь?
– Я заеду за тобой, Кать. Завтра в десять заеду. Но надо как-то… как-то незаметнее нам с тобой быть, чтобы ни у кого не возникло вопросов и… Я боюсь подходить!
– Не подходи. Душу свою потешишь, поплачешь рядышком, и то хорошо. Все, жду тебя. А вопросы… Вряд ли они возникнут, милая. Там будет не до тебя.
Но вопросы возникли. И прозвучали они из уст вдовы в самое неподходящее время, когда все уже было закончено и народ начал пробираться по плохо расчищенной дорожке к выходу с кладбища. И Катька с Жанной, переглянувшись, решили уже, что им удалось затеряться в общей толпе и остаться незамеченными.
– Кто это, Стас? – поинтересовался женский голос за спиной Жанны, когда они под руку с Катькой медленно брели за чьими-то спинами. – Узнай немедленно: кто эти дамы? Мне надо с ними поговорить. Пускай едут с нами на поминки. Там, все там…
Подруги, конечно же, не собирались никуда ехать. Собирались тихо посидеть в кухне Жанны, помянуть неверного, поплакать и разойтись. Но путь к машине неожиданно преградила пара здоровенных молодцев, очень похожих на тех, чьи фотографии без конца подсовывала Жанне Катька. Разница была лишь в том, что эти двое были в черных пальто, а не в плавках.
– Дамы, вам придется проехать с нами, – бесцветным и холодным, как вода в проруби, голосом не попросил, а приказал один из них.
– С какой стати? – вызверилась Катерина, Жанна не могла не то что спорить, говорить. – Что за прихоть!!!
– Это просьба вдовы покойного Владимира Анатольевича, – пояснил второй молодец с чуть меньшим, но все же с нажимом. – Думаю, грех отказываться помянуть усопшего.
– Ладно, – проворчала Катька и полезла в машину, толкнув остолбеневшую Жанну. – Садись, поехали куда велят…
Траурный кортеж после долгих петляний городскими переулками остановился возле милого ресторанчика с символичным названием «Снежанна».
– Сволочь! – не сдержав эмоций, прошептала Катерина и покосилась на Жанну. – Ты это, милая, держи себя в руках. Не хватало тебе еще здесь разреветься!
– Не буду, – пообещала та, звучно высморкалась в промокший насквозь платок. – Ни за что не буду. Кать…
– У? – Та подкрашивала губы.
– Кать, тут все такие презентабельные, а мы с тобой…
– А что мы с тобой?
– А мы с тобой в затрапезных водолазках. Вдова… Видела, какие на ней меха?
– Ты тоже, дорогая, не мешковиной прикрыта. – Катька потрепала ее за меховой капюшон длинной норковой шубы. – А если окажется, что она еще и бриллианты нацепила, тогда ваще!!!
– Что ваще?! – передразнила ее Жанна и, следуя ее примеру, начала поправлять волосы перед зеркалом. Губы красить она наотрез отказалась.
– Тогда, значит, не зря Саша-Вова жил параллельно и с тобой!
– Какая связь? – с неохотой поинтересовалась Жанна, лишнее напоминание о двуличии ее любимого болезненно отдавалось в сердце.
– Она хоть и запретная, связь эта, но многое объясняющая, – деловито отрапортовала Катерина, потянула выбившуюся нитку на манжете черного тонкого свитера, скрутила ее и попыталась спрятать внутрь. – Если вдова на похороны любимого супруга надевает бриллианты, это многое объясняет, милая моя.
– И что же?
Жанна, понаблюдав за Катькиными манипуляциями, тут же с испугом поспешила обследовать собственные манжеты на водолазке. Выглядеть перед соперницей, хотя теперь уже и бывшей, нищей жутко не хотелось. Знала бы, непременно надела что-нибудь поприличнее.
– Значит, не так уж он дорог ей был, если она в такой трагический для нее день непременно хочет блистать. Не все так славно в их королевстве, видимо, было. Потому-то он и жил с тобой. Жил или подживал… Ну да ладно, земля ему пухом, пошли. А то вишь, как эти мордовороты на нас посматривают. Не ровен час, за шиворот повытаскивают из машины. Конфуз, да и только!
Охрана вдовы провела их в отдельный кабинет, где они смогли снять верхнюю одежду и причесаться. Подождала, потом потребовала следовать за ними. Оказалось, что ведут их прямиком за стол. И сажают, куда бы вы думали, по правую руку от овдовевшей госпожи Сырниковой, которая и впрямь нацепила на себя немыслимое количество драгоценностей.
– Что я тебе говорила! – сверкая глазами, прошептала Катька, все еще пытаясь скрутить непослушную нитку на манжете. – Вишь, вишь, как вырядилась! Ни слезинки не уронила, даже улыбалась несколько раз, я сама видела. Лицемерка!!!
– Катя, какое это теперь имеет значение? – Жанна вздохнула, медленно осмотрев присутствующих.
Публика была богатой, траурные одежды поражали эксклюзивностью и дороговизной. Все они будто заранее готовились к этому мероприятию. Одну Жанну это горе застигло врасплох.