Единственные дни
Шрифт:
Михаил Юрьевич Лермонтов приезжал в Пятигорск пять раз.
Почему-то верится, что в 1820 году мальчик Лермонтов и двадцатилетний Пушкин встречались здесь. Может быть, у одного источника, а может быть, в горах?
Пушкин был на Кавказе только два раза. Первый – в 1820 году. Он путешествовал в кругу семьи генерала Николая Николаевича Раевского. Вместе с ним была на Кавказе юная Мария Раевская. Вместе со многими пушкинистами я разделяю мнение, что именно Мария Раевская была потаенной любовью Пушкина. Снимаясь в «Звезде пленительного счастья» у режиссера
А в ранней редакции есть и такие строки:
Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновьИ без надежд, и без желаний.Как пламень жертвенный, чиста моя любовьИ нежность девственных мечтаний.Тайна утаенной любви Пушкина – в его поэзии. А свидетель «встречи» Лермонтова и Пушкина – величавый Эльбрус. А о том, что оба поэта были страстно влюблены в природу Кавказа, говорят гениальные стихи.
Чувствовала ли я тогда, занося в дневник эти строки, что буду снимать фильм о Пушкине и Марии Волконской? Что это станет моей судьбой на многие годы? А кольцо, переданное Пушкиным Марии, будет моим талисманом.
Мой первый съемочный день в павильоне на «Мосфильме». Декорация усадьбы Тарханы точна и насыщена живыми деталями. По правде сказать, я жалела поначалу, что мы не снимали внутри музея, в самой, подлинной усадьбе, но вот теперь не жалею. Декорация тепла, естественна, обжита. Несколько раз в этот день я подходила к измученному трудами Виктору Юшину и хвалила павильон. Мебель, занавеси, пол и потолок, детская лошадка, зеркала, портреты отца, матери и бабушки Лермонтова, живые цветы на окнах, рояль и ноты – любая деталь к месту, она украшает кадр и в то же время функциональна.
Вошла в детскую, в постели лежит трехлетний Мишенька – Вова Файбышев. Сыграли с ним сцену его болезни. Удивительно, но Володя все понимал. Он послушно закрыл глаза, глубоко дышал, судорожно шевелил головкой, как в бреду, и даже постанывал. Он так входил в роль, что мне его приходилось каждый раз останавливать.
Над просторной деревянной кроватью два портрета: Пушкина и Марии Михайловны – мамы поэта (портрет написан с меня и с учетом её облика).
Зажгли свечу, за зеленым экраном вспыхнул желтый огонек в черном траурном круге, на столе в хрустальном стакане – вода. Мишенька мечется в бреду. Мне подают мокрый платок, я прикладываю его к головке.
Следующий кадр снимаем в гостиной. Ссора, из-за которой и заболел Мишенька. Я стою у рояля, беспомощная среди разразившегося скандала. Арсеньева-бабушка, ее играет моя мама, предъявляет своему зятю (Борис Плотников) какие-то письма, они оба кричат. Письма разлетаются в клочья. Я плачу. Ко мне подходит муж, пытается что-то сказать, но я не в состоянии его слушать, только вырывается:
– Что же вы со мной делаете…
И неожиданно вижу лицо трехлетнего Мишеньки.
…Сидела одна в темной лермонтовской комнате и собиралась. Сосредоточилась на мыслях о детях. Мимо в костюме Лермонтова прошел Ванюша, он видел мою собранность и не стал ко мне подходить. Что-то было в его фигурке, невероятно значительное для меня. Душевное и духовное. Мальчик, несущий в девять лет понимание многих внутренних законов.
После первого дня съемок Борис Плотников поцеловал мне руку, в его глазах светилась благодарность. Я тоже чувствую контакт с большим актером. У Плотникова невероятно подвижная духовная структура – недаром за него так билась Лариса Шепитько, чтобы именно он сыграл Сотникова в «Восхождении».
Маме играть было сложнее всех. Она не могла не уважать свою героиню – бабушку Лермонтова, которая, конечно, безумно любила внука и боролась за его здоровье. Но Николай трактовал Арсеньеву как разлучницу отца и сына, виновницу чуть ли не всех несчастий Лермонтова. Думаю, что у обоих несколько субъективная оценка Арсеньевой, что, конечно, неизбежно.
С утра тщательно сделали мне прическу, опираясь на портрет матери. А в актерских комнатах уже ждало новое платье. В гостиной зажгли утренний мягкий свет, и платье заиграло, засветилось. Николай посмотрел на меня через глазок камеры и успокоился.
Я взяла на колени маленького Вовочку – трехлетнего Лермонтова – с такими же, как у поэта, удивленными глубокими черными глазами. Мы играли сцену, где мама будущего поэта играет на рояле и поет своему сыну. Лермонтов не помнил мотива и слов песни, но воспоминание об этом эпизоде пронес через всю свою недолгую жизнь.
Из окон падали лучи, наполняя гостиную золотистым светом. На коленях у Марии Михайловны в белой ночной рубашке сидел Мишенька и слушал, слушал чарующие, волшебные звуки, льющиеся из-под рук любимой матери. Звуки уносили его в беспредельность, говорили о красоте мира, пророчествовали жизненную драму, готовили к творческому подвигу. В глазах трехлетнего Миши блестели слезы, он тихонько обернулся на мать. Мария Михайловна пребывала во власти музыки – в ней было все несбывшееся и пророчество скорого ухода из жизни.
В этот же день снимался Ванюша. Ему пришлось повторить сцену, которую он так хорошо сыграл на пробе. Девятилетний Миша Лермонтов сидит в той же гостиной за тем же роялем. Вещи сохраняются дольше, чем люди. Он прикоснулся к клавишам, и в душе зазвучала мелодия, слышанная тогда на коленях у мамы. В глазах его загорелись слезы и потекли свободными ручейками по лицу. А он смотрел перед собой и видел пустую комнату, из которой навсегда ушла его мама.
Второй эпизод Ванюша сыграл на лестнице, ведущей наверх, в детскую.
Внизу, под лестницей, Арсеньева получила страшное известие о гибели брата Дмитрия.
– Убили, убили Митеньку, убили! – кричит она, не в силах совладать с собой.
Маленький Миша делает несколько шагов по лестнице, ноги его подкашиваются, в глазах – слезы страдания и боли. Он опускается на ступеньки и смотрит перед собой невидящими глазами.
Едем домой, Ваня радуется – удалось сыграть самому, и слезы были, он вновь и вновь переживает момент съемки. Да, рано к нему пришла эта радость актерского самопостижения – ощущения творчества, заложенного в тайниках собственной души и сердца.