Единственный ответ
Шрифт:
Она сделала еще один глубокий вдох.
— Да, это действительно так. Прости меня. У меня просто гормоны, сумасшествие и… — Она положила голову на свои руки. — Мы действительно должны навестить моих родителей и сказать им? Мы не можем просто позвонить им, когда я буду в родильной палате? Или послать открытку о рождении?
Я легко рассмеялся.
— Поверь, мне бы хотелось так сделать. Твой папа пугает меня.
Моника подняла голову с рук и моргнула, уставившись на меня.
— Мой папа пугает тебя? Твой папа — долбанный губернатор, баллотирующийся в президенты. Не говоря уже о том,
Я покачал головой и включил сигнал поворота, выезжая на дорогу в Принсвилл, где жили ее родители.
— Ты слишком сильно переживаешь из-за вещей, связанных с отцом. Представь, я так же, как и ты, боялся говорить родителям о происходящем, но я действительно думаю, что они хотят лучшего для нас. Того же хотят твои.
Я, возможно, произнес эти слова вслух, но чем ближе мы добирались до дома родителей Моники, тем больше я думал о большой стойке оружия в подвале ее папы и о том, что я действительно не был уверен, чем закончится разговор с ее родителями.
Если мои родители жили в загородном доме с воротами, колоннами и двором, похожем на поле для гольфа, то дом родителей Моники был похож на резалку для печенья. Он был более американским, хотя это мой отец гордился тем, что был во всем американским парнем.
Почти все дома по соседству выглядели одинаково. Смотрелось это так, будто архитектор двадцать лет назад решил, что у каждого должен быть белый или бежевый панельный одноэтажный или двухэтажный дом. У каждого дома был свой крошечный двор и тротуар, а все соседи, скорее всего, знали друг друга. Это напоминало мне о фильме «Плезантвиль», где все дети ездили на своих велосипедах на улице, а их родители сидели на переднем крыльце и с умилением наблюдали за ними.
Я быстро задался вопросом: не это ли жизнь, о которой мечтает Моника. Захочет ли она переехать в пригород и иметь дом с белым забором и передним крыльцом? Я быстро выбросил эти мысли из головы. Моника не была тем типом девушек, которые хотели бы просто осесть. Она даже еще не нашла работу, которая ей бы понравилась, и я не собирался заставлять ее оставлять свои мечты в стороне только потому, что она станет матерью. Она все еще собиралась найти работу мечты и работать в городе, как и хотела. Но возможно придется заглянуть в детские сады на этом пути.
Старый джип ее брата Джордана был припаркован на подъездной дорожке, и я припарковался рядом. Джордан был только на два года младше нас, но он, казалось, ненавидел меня даже больше, чем их отец. Я много раз пытался поговорить с ним и даже установить связь с помощью футбола, но все, что он делал — это давал односложные ответы и я перестал пытаться.
— Я не знал, что твой брат будет здесь, — заметил я, когда открывал дверь для Моники.
Она с трудом сглотнула.
— Я тоже не знала. Наверное, он приехал на выходные.
Отлично. Как раз то, что нам нужно. Еще один человек, который станет свидетелем моего убийства.
Я положил свою руку на талию Моники, и мы ступили на цементную часть маленького переднего крыльца. Дверной
— Проходите! Проходите! — прокричала ее мама.
Дверь открылась, за ней стояла мама Моники. Добавьте тридцать лет и несколько килограммов Монике, отрежьте ей волосы — и будет ее мама. На ней был длинный свитер и леггинсы. Мама Моники решила нас обнять, поэтому резко взмахнула руками, как птица в полете.
— Моника! Трей! Вы здесь! — Она обняла сначала Монику, а потом меня. Клянусь, эта женщина дарила мне самые длительные объятия. Такие же длительные, как и моя мама. У меня с этим было все в порядке. Она всегда пахла как свежее, только что испеченное печенье, и я словно возвращался домой.
— У меня есть яблочные пирог, с твоим именем, мистер Руководитель Кампании, — воскликнула она, когда меня отпустила.
— Это здорово, миссис Реми, — улыбнулся я. Она пыталась заставить меня называть ее по имени, но я просто не мог этого сделать. Может быть, когда она действительно станет моей тещей, я все-таки наберусь храбрости, но это звучит странно. Я никогда не называл людей по имени. Меня так воспитали.
Мы следовали за мамой Моники из переднего холла в маленькую кухню, которая соединялась с гостиной, где папа Моники и ее брат расположились на диване, наблюдая за футболом. Телевизор над каменным камином был самой большой вещью в комнате.
— Мальчики, Трей и Моника уже здесь! — позвала миссис Реми, стоя на линолеуме в обеденной зоне кухни. Стол уже был накрыт белым фарфором, который мама Моники всегда ставила, когда я приходил, будто я всегда оставался особенным гостем. Я знал, что это их особая посуда, потому что однажды Моника пыталась вытащить ее из шкафа и ее мама сильно испугалась.
Джордан даже не двинулся со своего места на диване. Все, что я видел — это затылок его бритой головы. Он был высоким и долговязым из того типа парней, какой я точно не ожидал увидеть на футбольном поле, но это было единственное, что заботило его.
Отец Моники медленно повернулся. Он даже не потрудился встать с дивана, на его лице просто мелькнул намек на улыбку.
— Привет, Мон, привет, Трей. — Он махнул рукой и повернулся обратно к игре.
— Простите, это вроде какая-то большая игра или что-то очень важное, раз они не могут потратить время, чтобы поприветствовать вас, — пробормотала миссис Реми, очевидно, не удивляясь.
— Все в порядке, ма. Не ожидала ничего другого. Особенно, когда Иллинойсу в очередной раз надирают задницу, — сказала Моника с ухмылкой.
Это привлекло внимание ее брата. Джордан повернулся и посмотрел своими большими коричневыми глазами прямо на нее.
— Тебе лучше следить за своим ртом.
— Или что, доходяга? Ты собираешься достать меня? — Моника как будто показывала ему пальцами «приди и возьми меня».
Джордан перепрыгнул через диван и, сделав несколько длинных шагов, оказался перед Моникой, схватил ее и перекинул через плечо. Она кричала и смеялась пока он крутил ее. Я задержал свое дыхание на время, пока Джордан не поставил Монику на землю. Это могло плохо сказаться на ребенке.