Единственный шанс
Шрифт:
«Почему до сих пор не открыли огонь? – думал мичман. – Готовят ловушку?»
Неизвестность всегда тяготит, уж лучше бы поскорее вступить в бой…
В то же время Горбатов сознавал: лишний метр, пройденный без огневого противодействия, сохраняет жизнь его ребятам. И это второе желание – пусть еще хоть несколько минут тишины – было не менее сильным.
Десантники достигли наконец плато и залегли. Слева просматривался бронированный колпак, справа зияли две амбразуры дзота. Между ними – простреливаемое пространство.
– Слышь, командир! – окликнул лежавший рядом матрос Сидоренко. – Вон там тряпка болтается на ветру. Не нам ли сигнал подают?
Действительно, позади зарослей бамбука из-за большого камня кто-то невидимый размахивал белым флагом. Мичман не верил своим глазам. Капитулируют? Или очередная вражеская подлость?.. Сколько раз так бывало: говорят – «сдаемся», а потом стреляют; улыбаются, а сами – нож в спину…
– Никак пощады просят! – вновь воскликнул матрос. – Разреши, командир, я схожу туда, погляжу, что к чему. На рожон переть не стоит.
Горбатов искоса взглянул на Сидоренко и не сразу ответил на его просьбу. Он думал: «А если не провокация? Если на самом деле сдаются? Тогда нужна не столько храбрость, сколько дипломатия».
Матрос понял молчание мичмана по-своему.
– Одинокий я, – глухо сказал он и добавил: – Жинка с хлопчиком под немцем оставались. Сгинули…
– Спасибо, дружище! – отозвался Горбатов. – Но командиру негоже перекладывать ответственность, равно как и опасность, на плечи подчиненных. Пойдем вместе.
Мичман решительно поднялся, стряхнул приставшие к коленям травинки, одернул китель. Оценивающе оглядел внушительную фигуру матроса в лихо сбитой набекрень бескозырке и шагнул вперед.
Они шли и прекрасно сознавали: в любую секунду в них могут выстрелить. Но страха как-то не чувствовалось, лишь остро ощущалась полная беззащитность. Куда легче, оказывается, бежать в атаку, стрелять самому, слышать вокруг свист вражеских пуль, чем вот так, не спеша, вскинув голову и расправив плечи, шагать мимо вражеских амбразур…
Миновав бронированный колпак, они заметили японцев. Тех было семеро, судя по обмундированию – офицеры. Увидев мичмана, японцы по команде вытянулись и замерли, а двое двинулись навстречу, высоко вскидывая ноги. Подойдя, один из них на ломаном русском языке сообщил, что он – представитель командования и уполномочен начать переговоры.
«Ишь чего захотели, – мысленно усмехнулся Горбатов. – Ваша песенка спета, господа хорошие! Хотите вы или нет, но и этот последний остров Курильской гряды будет советским!»
– Никаких переговоров! – отрезал он. – Слыхали, как сказал в Берлине маршал Жуков? Капитуляция! Полная и безоговорочная!
Японцы послушно закивали, торопливо заговорили. На то есть божья воля и приказ императора Микадо,
– Нам до ваших кинжалов и сабель дела нет, – махнул рукой Горбатов, знавший, что при капитуляции в других местах наше командование удовлетворяло такую просьбу. – Где огнестрельное оружие?
– Тут, господин, совсем близко, – обрадовался неизвестно чему японский представитель. – Можно смотреть. Можно считать…
Они обогнули капонир, за которым на ровной площадке аккуратными горками были сложены винтовки, пулеметы, короткоствольные горные пушки. Здесь же штабелями высились ящики с боеприпасами.
«Ну вот и все», – устало подумал Горбатов и взглянул на стоявшего рядом Сидоренко. Он вытащил ракетницу, нашел нужный патрон. Туман почти рассеялся, открыв сияющее ослепительной голубизной небо. Пологими конусами в него врезались вершины вулканов. Ближайший – серая с прозеленью громадина – поднимался над островом, закрывая добрую треть горизонта.
Зеленая ракета, вычертив дугу, взлетела над сопками.
Возле капонира появились десантники сперва из взвода Горбатова, а потом и из других подразделений. Весело переговариваясь, они рассматривали диковинные японские винтовки – арисаки; спускались в доты и выводили оттуда японских солдат. Пленных строили в колонны, препровождали к берегу, чтобы посадить на десантные суда и отправить на Большую землю, – таков был приказ.
На плато с группой офицеров поднялся капитан 1-го ранга, обнял подошедшего с рапортом Горбатова и взволнованно сказал:
– Поздравляю, Михаил Демидыч. Поздравляю с победой! Долго нам пришлось к ней идти… Ну что тут у вас, показывай?
В этом вопросе был весь командир. Все ему было интересно! Сколько знал его Горбатов, тот всегда оставался открытым, чувств своих от подчиненных не таил. Если радовался, то от души, а когда сердился, высказывался прямолинейно.
Мичман любил своего командира. Всякий раз при встрече, что в последнее время случалось не столь уж часто, он окидывал его ладную фигуру взглядом и с одобрением отмечал: какой отличный моряк получился. А ведь когда впервые пришел на корабль, никак к морю привыкнуть не мог…
Будущий капитан 1-го ранга был назначен на минный заградитель «Смелый» младшим механиком, а Горбатов служил там боцманом. Это был двадцать пятый год – памятный Горбатову тем, что нашел он свое счастье в далеком нивхском стойбище Майма. Год спустя жена родила ему сына, нареченного по деду Демидом… Да, много воды утекло с тех пор…
– Ну, показывай блиндаж, где размещался штаб японской бригады, – весело потребовал капитан 1-го ранга, – показывай, Михаил Демидыч! О чем задумался?