Единственный шанс

Полянский Анатолий

Выстрел из прошлого

Пролог

Высадка десанта началась рано утром. Мичман Горбатов, нахохлившись, наблюдал, как спускаются с корабля в шлюпки его матросы. Казалось, действуют они недостаточно быстро. И это его раздражало: промедление в боевой обстановке может дорого стоить, особенно сейчас.

Седой мичман стоял возле трапа. Издали он походил на серый замшелый камень, откуда-то появившийся на палубе. Выражение лица его было сумрачным. Сегодня он решительно

недоволен всеми и главным образом командиром. К его словам так и не прислушались…

По трофейным картам, захваченным ими на Сахалине при освобождении Отомари [1] , бухта, в которой предстояло высадиться десанту, значилась пригодной для стоянки судов всех классов. Тут и глубины подходящие, и побережье песчано-отлогое. Почему бы не подойти к острову ближе? Для первого броска и сотня метров на веслах может сыграть решающую роль.

Командир конвоя, не соглашаясь с мичманом, основывался на том, что доверять вражеским картам опасно: соврут, какой с них спрос. К тому же туман.

1

Отомари – ныне Корсаков.

Над океаном действительно висел курильский бус. С одной стороны, вроде бы дополнительная маскировка, никаким прожектором не пробьешь. Но с другой… Беспрерывно сыплющаяся сверху изморось делала палубу, шлюпки, такелаж влажными и скользкими. Когда же переваливаешься через борт и раскачиваешься на веревочном трапе, а за спиной ручной пулемет или противотанковое ружье с боекомплектом пуда на два – малейшее неверное движение грозит ледяной купелью. Хоть и первое сентября, лето по календарю только миновало, а водичка студеная.

Горбатов хорошо знаком со свирепым нравом Тихого океана, он прослужил на Дальнем Востоке много лет еще до войны. Сей прискорбный, как он считал, факт биографии, собственно, и привел сейчас мичмана сюда. Будь его воля, ни за что не расстался бы с Северным флотом. В Заполярье провоевал три с лишним года, поэтому не мыслил службы в другом месте. И вдруг… В феврале сорок пятого вызвали в штаб. Собирай, говорят, манатки, поедешь в Москву и дальше…

– Как же так? – возмутился мичман. – Война… Братишки жизни свои кладут. А меня, выходит, на тыловые харчи?..

– Не горячись, Михаил Демидыч, – усмехнулся беседовавший с ним капитан 1-го ранга. – Меня тоже туда отправляют.

– Но почему? – удивился Горбатов. – Разве мы все дела переделали? Я надеялся тут до победы провоевать!

– Я – тоже. Но посылают нас не в санаторий. И не всех подряд, а с отбором, в основном тех, кто прежде на востоке служил, – словно уговаривая себя, продолжал командир. – Ладно уж, сообщу по дружбе. Будем осваивать новый театр военных действий. Осваивать! Понял?.. Многому, хоть мы и имеем большой военный опыт, придется учиться заново…

Посадка в шлюпки прошла как будто без задержки, однако тревога не покидала Горбатова.

Конечно, народ в группе захвата подобрался отчаянный. Большинство прошло через пекло войны и теперь способно выдержать все. Но на войне всякое бывает. Горбатов долго командовал разведчиками отдельного батальона морской пехоты. Он повидал столько, что хватило бы в обычной жизни на добрый десяток людей. И поэтому он хорошо знал, что бывает и такое, когда кажется, что самое страшное позади, можно вздохнуть с облегчением, расслабиться, но тут-то и настигает солдата какая-нибудь шальная пуля…

Шлюпки первого броска отвалили от корабля, как и было определено приказом, ровно в семь ноль-ноль. Шли чуть ли не на ощупь. Не то что берега, своих, находящихся в полукабельтове, не разглядеть. Сидя за рулем, Горбатов пытался обнаружить хоть какой-нибудь ориентир. Его группе предстояло высадиться, как сказал ставивший боевую задачу капитан 1-го ранга, в самой горячей точке.

Бухта, куда направляется десант, песчаная. Широкой пологой дугой врезается она в остров. На южной оконечности ее невысокое плоскогорье. На нем, по данным разведки, и находятся основные огневые точки противника, прикрывающие залив. Там же располагается штаб расквартированной на южных Курилах бригады.

– Твоя главная цель, Михаил Демидыч, – сказал командир, – штаб! Штаб – любой ценой!.. Захват его сразу деморализует всю группировку вражеских войск на острове. Высадишься у подножия плато – и живо наверх! Только быстрота и внезапность могут обеспечить успех. Ну да не мне тебя учить.

По заливу шла мелкая зыбь. Весла шестерок взлетали над водой, описывали в воздухе плавный полукруг, роняя капли, и снова мягко входили в нее. Взмах, другой, третий… Каждый из них приближал десантников к берегу, к цели, к опасности.

Горбатов наметанным глазом различил темную полоску земли, когда до нее оставалось не более ста метров. Он окинул взглядом бойцов и только тут обратил внимание, что все, вопреки его строжайшему приказу, надели бескозырки. Но это не рассердило его. Не будь Горбатов командиром, обязанным подавать пример, он бы тоже каску, которая, конечно, защищает от пуль и осколков, непременно заменил бы на морскую фуражку. Флотская фуражка и бескозырка – символы родного флота для моряков, воюющих на суше.

Шлюпка с разгону ткнулась в песчаную отмель, и десантники, перепрыгивая через борта, вздымая тучи брызг, устремились к берегу.

– Живей, братва! – командовал Горбатов. – Живей!

К берегу одна за другой подходили шлюпки. Зеленые гимнастерки и темно-синие форменки быстро растекались по суше: важно не только захватить плацдарм, а и закрепиться на нем до того, как противник откроет огонь.

Время шло, а японцы… Японцы молчали, и Горбатов, ведущий группу вверх по скалам, недоумевал. Вражеские посты наблюдения не могли не обнаружить десанта. У японцев повсюду прекрасная связь, им должно быть известно, что советские войска заняли уже многие острова Курильской гряды.