Единственный шанс
Шрифт:
Глаза Ефремова сузились от гнева. Даже сейчас, много лет спустя, старый чекист не мог ни забыть, ни простить гибели своих друзей.
– И что же ответил Дзержинский? – взволнованно спросил Степан.
Ефремов вздохнул.
– Он меня правильно понял. Конечно, говорит, терять товарищей тяжело. И нам нужно беречь людей, Ефремов. Но атамана Серого надо судить. Судить публично! Пусть народ видит, что представляют собой бандиты и как их карает советская власть. Пусть все знают, что возмездие неминуемо. Тогда не появятся больше ни серые, ни антоновы, ни им подобные… Нужно взять бандита
Степан давно понял, что сказал Ефремов Дзержинскому в ответ, но все же от вопроса не удержался. Начальник оперпункта пожал плечами.
– А как ты думаешь, Корсунов, что я мог сказать? – Он сделал паузу. – Только то, что сейчас скажешь ты: раз нужно – сделаю. А Серого потом судили. Принародно.
Глава 6
Дом Тутышкина по утрам жил тихо и богобоязненно. Тут поздно вставали, сытно завтракали, благодарственно молились и просили удачи в делах насущных. Потом отпирали лавку и встречали почтенных гостей. Голоштанная совдепия, с которой можно не церемониться, появлялась только к вечеру, после работы. А те, что заходили до обеда, не спешили.
Ничего подозрительного в поведении Тутышкина Степан по возвращении не заметил. Тот, как всегда, поворчал по поводу его непутевой жизни.
– Небось голова болит? – Лоснящиеся щеки Тутышкина заколыхались и изобразили улыбку. – Поди уж скажи жене, чтоб налила тебе рюмку анисовой, той, что в буфете стоит…
Бродя по двору, Степан заглянул в конюшню, где Тутышкин, занимаясь извозом, держал две пары лошадей. Обычно днем запряженные в коляски лошади трудились на привокзальной площади, развозя пассажиров по городу, чем приносили хозяину немалый барыш. На сей раз лошади стояли на месте и мерно жевали овес, щедро засыпанный в кормушки, что было и вовсе удивительно. Тутышкин был прижимист и экономил буквально на всем…
«Что бы это значило? – думал Степан. – Не собирается ли хозяин в дальнюю дорогу? Странно! Разгуливать для удовольствия Тутышкин обыкновения не имеет. Деловая поездка?.. Вряд ли. А может, хозяин хочет драпануть? Но почему? Слишком вескими должны быть причины, чтобы он бросил дом, хозяйство, налаженное дело. На такое можно решиться лишь в крайнем случае…»
Сторонним наблюдателем оставаться было нельзя. Что предпринять? Враги начали действовать, и нужно узнать их намерения. Но малейшее неточное слово Степана, тем более поступок, выдадут его с головой. Они поймут, что он ведет двойную игру.
Степан отчетливо представлял, кто перед ним. Борьба идет не на жизнь, а на смерть. Контра ни перед чем не остановится. Нет, рисковать без толку не годится. Должен быть какой-то выход. Нужно только найти его… Как Ефремов сказал? Твой единственный шанс – их неведение. Думай, Степан, думай!..
Он вернулся в горницу и незаметно передвинул цветок на окне, выходящем на улицу. Для ребят, ведущих наблюдение, – сигнал: внимание, опасность! Потом Степан спустился в лавку, потолкался среди приказчиков – не наведут ли на след? Но приказчики были слишком вышколены, чтобы зря болтать о хозяйских делах. И тогда Степан решил подойти к хозяину и с самым невинным видом прямо спросить: «А что, мол, куда-нибудь едем?»
Тутышкин посмотрел испуганно.
– С чего ты взял? – вырвалось у него помимо воли.
– А я рассчитывал, поедем куда-нибудь, кутнем, – как можно беспечнее сказал Степан.
– Есть такое желание? За чем же дело стало? Давай организуем! – воскликнул Тутышкин.
Слишком откровенно обрадовался «благодетель». Но отступать было поздно, да и не следовало.
Через полчаса запряженная парой гнедых пролетка лихо выкатила со двора. Степан с Тутышкиным, сидя в обнимку, представляли слишком мирное зрелище, чтобы ребятам, ведущим наблюдение, пришло в голову следить за ними. Степану стало одиноко. Теперь, даже если что случится, можно рассчитывать только на свои силы. «Не надо было, наверное, уезжать из дому», – мелькнуло запоздалое сожаление. Вероятнее всего, там развернутся главные события, а он окажется в стороне.
Беспокойство нарастало. Тем более что Тутышкин сразу же свернул с центральной улицы в кривые запутанные переулки.
– Заскочим в одно местечко. По делу нужно, – пояснил он. – Всего на несколько минут…
Пролетка остановилась у приземистого домика, скрытого в глубине двора за высокой глинобитной оградой. Тутышкин без стука открыл узкую калитку. Видно, был здесь своим человеком. Их как будто бы ждали. Высокий тощий кавказец с традиционным кинжалом на поясе, кланяясь, пригласил в дом.
Степан приготовился ко всему. Заходя в дом, он незаметно окинул взглядом двор, прикидывая пути к отступлению. Однако то, что произошло в следующий момент, оказалось для него полной неожиданностью. Не успели усесться на ковре, по местному обычаю поджав под себя ноги, как дверь соседней комнаты отворилась и оттуда вышел Сычов, собственной персоной грузовой помощник начальника порта. В комнате с низким потолком он казался особенно высоким, массивным. Квадратное с рябинками лицо излучало сплошное радушие.
– Наслышан, наслышан про ваши коммерческие подвиги, – загудел он, опускаясь рядом. – Давно мечтал познакомиться…
«Не узнал или притворяется? – подумал Степан с тревогой. – Но ведет себя очень натурально. Впрочем, тогда при встрече в порту я был без формы. А мало ли народа проходит ежедневно перед грузовым помощником начальника порта…»
Перед ними на ковре расставили вино, фрукты, восточные сладости.
– За знакомство! – поднял бокал Сычов, пристально и откровенно изучающе глядя на Степана. – Долго присматривался к вам: что за человек, думаю, наш или нет?
– Ну и как? – спросил Степан.
– По-моему, лучшим ответом на вопрос является наша встреча.
– Польщен весьма, – проговорил Степан.
В конце концов, не следует выходить из роли, раз они того хотят. На хитрость надо ответить выдержкой. Пока преимущество на его стороне: он знает, что с ним играют в прятки и собираются использовать, а они – нет.
Дальше разговор пошел торгашеский. Сычов предложил купить партию превосходного заграничного товара. Степан начал отчаянно сбивать цену, сознательно оттягивая время и выжидая, когда его противники перейдут к делу, ради которого все это затеяно. Закончив торг, ударили по рукам.