Единственный свидетель
Шрифт:
— Что ты мне подсовываешь? — закричал он, — Я тебе таких полсотни распечатаю за минуту! Где баба? Я сам с ней потолкую.
— Нет ее уже.
— Что значит — нет?
— Нет — значит, нет! Ты что думаешь, я смогу спокойно существовать, когда такой свидетель по земле ходит? Если только в банке или в милиции про Кипр узнают…
— А со мной посоветоваться не могла? Сама решила — сама сделала!
— Не ори, — спокойно сказала Светлана и закурила сигарету, — если не веришь мне, так и скажи.
Он молча думал. Ей он, разумеется, не верил, там, где замешаны
Да, несомненно, у покойного Строганова на том свете была причина радоваться. Деньги уплыли не на Кипр. Строганов решил кинуть своего школьного друга, так же как и Костромин. Возможно, он тоже собирался его убить. Костромин успел раньше, но деньги… На Кипре денег нет, Светланина баба не врет. Однако вслух он сказал:
— Все же ты поторопилась. Возможно, я что-то сумел бы из нее вытянуть.
— Хватит, дружочек, ты мне лучше скажи, почему это на Кипре денег нет? Что же, наш дорогой усопший успел перед смертью нас кинуть на ржавый гвоздь? Или, может быть, ты, радость моя, конвертик на почте получил, а бумажку в нем — того, подменил?
Взгляд Светланы при этом лучился таким дружелюбием и такой теплотой, которым позавидовали бы три из четырех гремучих змей и все до одного ледники Гренландии.
— Света, не горячись, — Костромин погладил женщину по руке, — ты сама говорила, что мы с тобой в одной лодке. И раскачивать нам ее сейчас никак нельзя. Давай вместе подумаем, что же случилось.
Светлана глядела на него с подозрением, но тон несколько сбавила.
— Допустим, если ты меня не надул с посланием с того света…
— И если твоя бедная овечка не отдала тебе денежки с Кипра, о чем ты скромно умалчиваешь…
Светлана издала змеиное шипение, но тут же взяла себя в руки.
— Похоже, нам ничего не остается, как продолжать доверять друг другу…
«Как бы не так!» — подумал Костромин.
— Правда, ты убедил меня в свое время, что мой покойный муж полностью тебе доверял…
— Так и было…
— Удивляюсь я на тебя, дружочек, как ты с таким знанием людей смог проработать много лет в своей серьезной организации! Стало быть, покойник решил тебя обмануть — тебя, потому что про меня, надеюсь, он ничего не знал.
— Если бы знал, то думаю, надул бы тебя с еще большим удовольствием, — не удержался Костромин.
— Но, — продолжала Светлана, никак не отреагировав на его колкость, — тебе никогда меня не убедить, что он придумал все это сам. Не могу поверить, что он со своими двумя извилинами — причем изгибающимися в одну и ту же сторону, — смог бы перехитрить меня, я хотела сказать нас, таких умных и предусмотрительных. Так вот, получается, что в деле участвует еще кто-то четвертый, кого мы пока не знали, точнее, не принимали в расчет. И вот этот четвертый придумал финт, который мы не учли, и сумел прикарманить денежки. Хакер! Ведь хакер знал, куда ушли деньги!
— Но придумать он ничего не мог, видела бы ты его! Абсолютно ненормальный тип, одет как попугай, дергается все время!
— Однако знал же он! А ты его…
— А что мне оставалось делать? Банковские у него на хвосте висели. Я буквально на полчаса опередил! Если бы они его достали — все равно пропали бы денежки И к тому же я не знал, что на Кипре ничего нет! Бабу надо было сразу же на Кипр послать!
— Нельзя, я должна была несколько дней изображать безутешную вдову… Не могла же я на следующий день после смерти мужа на работу выйти как ни в чем не бывало! Значит, хакер отпадает…
И остается — кто? Знаешь, дружочек, с кем бы я хотела поближе познакомиться? С той девчонкой, которая тогда рыдала, как на сцене, возле нашего дорогого покойника, сразу после взрыва.
— Лена? Да, — как-то неуверенно ответил Костромин, — надо бы… Но трогать всерьез ее сейчас нельзя, — решительно сказал он. — Если с ней что-то случится, тогда обязательно свяжут с пропавшими деньгами. Громова мне прозрачно намекала…
— А хорошо бы ее как следует допросить, — мечтательно проговорила Светлана, — у Муслима любая заговорит…
— Кто это — Муслим? Которого ты послала ту бедную бабу убить?
— Да, но вот что-то он еще не доложился.
— Так, может, еще не убил?
— Ты его не знаешь. Ему сказала — значит, все. Считай, человека нет.
"Так, так! — подумал Костромин. — Вот какие у нас дела. Мне недвусмысленно дают понять, что в случае чего прикажет своему бандиту — и меня нет. Рано, Светик, ты меня списываешь.
Я тебе не мать-одиночка с сыном-инвалидом".
Он смотрел на нее и не понимал, как его могло к ней тянуть как к женщине. Это случилось два года назад. Он к тому времени уже совершенно озверел от ненависти к Строганову. Встречи с его бывшими пассиями не помогали. Тем более, до него дошло, что, находясь в его квартире, женщины невольно вспоминают, как им было со Строгановым, и сравнение было явно не в его пользу. Костромин умирал от желания спросить об этом, но держался из последних сил.
И однажды он встретил Светлану Строганову.
Они были знакомы раньше, но виделись нечасто — у нее была своя жизнь, в дела мужа она не вмешивалась. В тот раз они поболтали, потом договорились о встрече. Она сама дала ему понять, что не будет против. Когда они стали любовниками, он почти успокоился. Все было совсем не так, как с посторонними девицами, объедками с барского стола Строганова, тех он давно бросил, а Костромин подбирал. В данном же случае Костромин отнял у друга то, что принадлежало ему по праву. От мысли, что он владеет чем-то принадлежащим Строганову, Костромин приходил в такое возбуждение, что готов был встречаться со Светланой хоть каждый день.