Единство красоты
Шрифт:
Разговор об исламском искусстве будет неполным, если не упомянуть аниконизм и фигуративную живопись. Среди множества исследователей и непрофессионалов на Западе и на Востоке существует ошибочное представление о том, что фигуративное искусство в исламе было либо запрещено, либо, в лучшем случае, терпелось в более или менее «еретическом контексте» среди мусульман-шиитов. На Западе исламское фигуративное искусство отождествлялось исключительно с иранскими миниатюрами, которые по причине своей многочисленности более известны. В XIX веке, например, французы в Северной Африке столкнулись с периферийными областями, где глубоко укоренились предрассудки по поводу фигуративного искусства. Все это позволило предположить, что живопись процветала якобы в «иноверческом» шиитском Иране, но не в остальном, суннитском мире. Здесь не учитывается то, что до XVI века, когда к власти пришли Сафавиды, большая часть иранцев были суннитами. Суннитами были и большинство правителей, покровительствовавших искусству книги, включая миниатюрную живопись. В арабском мире, судя по мозаикам Храма Камня в Иерусалиме и мечети Омейядов в Дамаске, культивировалось монументальное фигуративное искусство. Фигуративные
64
Melikian-Chirvani. The Aesthetics of Islam // Treasures of Islam. P. 21–22.
«В Судный день художников попросят оживить свои творения, и если они не сумеют это сделать, то будут сурово наказаны». «Строже всех Бог накажет в Судный день художников и скульпторов». Эти два изречения, приписываемые Пророку, определили правила аниконизма, хотя часто их неверно считали полным запретом фигуративности. Впрочем, они не оказали на исламское искусство большого влияния.
Ислам – рациональная религия, основанная на логике, и эти высказывания объясняются стремлением избежать идолопоклонства, а не ограничить творчество художника. Тем не менее именно в этом теологическом источнике позднейшие поколения нашли основу для враждебного отношения к фигуративности, время от времени вспыхивавшего в мусульманском мире. В исламе ясно формулируется, что запрет относится только к статуям и картинам, созданным для поклонения в местах, предназначенных для молитвы [65] . Эти изречения относятся ко времени, когда все еще существовало идолопоклонство, и они должны были уберечь вновь обращенного от богохульства. Если эти обстоятельства устранены, фигуративная живопись и скульптура приравниваются к нефигуративной арабеске и становятся совершенно приемлемы [66] . Иначе Пророк, войдя в Каабу после падения Мекки, не закрыл бы рукой изображение Марии с Иисусом, чтобы спасти его от разрушения, в то время по его приказу уничтожали и закрашивали статуи и изображения языческих божеств [67] . Не разрешил бы он и своей жене Айше держать в комнате подушку с изображенными на ней животными. Благочестивый халиф Омар окуривал мечеть в Медине привезенной из Сирии кадильницей, которая была украшена фигурками барсов [68] . Таким образом, запрет на фигуративные изображения не распространяется на вещи, созданные для украшения. Строго говоря, он относится лишь к изображению Бога; эта практика коренится в авраамическом монотеизме и прямо противоположна политеизму.
65
Al-Fatawi al-Islamiya. P. 3453–3458.
66
Amara M. al-Amal al-Kamila li’l-Imam Muhammad Abduh. Part 2. P. 205–206.
67
Al-Azraqi. Akhbar Makka. P. 165.
68
Arnold. P. 7.
Даже до принятия ислама у семитов Среднего Востока не было традиции создавать натуралистические фигуративные изображения. Арабы Аравийского полуострова до принятия ислама, чья вербальная реальность затмила реальность статичного образца, завозили всех своих идолов из-за границы; для них изобразительное искусство никогда не было органичным средством выражения. Арабу, который мог поместить целую доктрину в кристально ясную короткую словесную формулу, нарисованный или изваянный, дух казался застывшим [69] . Плоское изображение считалось приемлемым как элемент профанного искусства, при условии, что нарисован не Бог и не лицо Пророка [70] ; фигуры людей изображать позволялось повсюду, кроме мест для молитвы, во избежание идолопоклонства.
69
Burckhardt. P. 44–45.
70
Burckhardt. Sacred Art in East and West. P. 101.
Ислам инстинктивно избегает пластических изображений, которые ассоциируют Абсолют с относительным, Несотворенное с созданным, Бога с человеком, низводя первое до уровня последнего. Между тем, божественных посланников, пророков и святых стараются не запечатлевать по двум причинам: во-первых, чтобы они не стали объектами идолопоклонства, и, во-вторых, потому что никакая физическая имитация не способна достоверно воспроизвести свойства, присущие столь святым мужчинам и женщинам. С самого начала одним из основных положений сакрального искусства ислама был аниконизм, а не иконоборство [71] . Слова Пророка, порицавшего тех, кто тщится подражать Творцу, не всегда толковались как простое и однозначное отрицание всего фигуративного искусства, а были осуждением прометеевых идолопоклоннических целей. Фигуративное искусство прекрасно встраивается во вселенную ислама, при условии, что оно не выходит за границы допустимого. Таким образом, у исламского аниконизма две функции: он гарантирует, что исконные качества человека, созданного по образу и подобию Бога, не будут имитироваться или вытесняться ограниченным или односторонним бренным произведением искусства; и препятствует созданию идолов, которые вклиниваются между человеком и Богом [72] .
71
Burckhardt. Arts of Islam. P. 27.
72
Там же. P. 30.
Из трех великих религий – буддизма, христианства и ислама, – каждая из которых стремится обрести господство над всем миром и разными средствами сделать своими последователями все человечество, лишь ислам не прибегал к помощи изобразительного искусства [73] . Однако отказ от фигуративных изображений в исламе не основан на юридическом запрете, записанном в Коране, а выражает неприятие попыток человека заменить Творца, имитируя природные формы. Вопреки тому, что думают многие искусствоведы, сам по себе творческий акт не считается отсутпничеством, наоборот, ведь даже Бог сравнивает Свой акт творения с работой горшечника, который лепит из глины. Подобный акт может внушить смертному художнику иллюзию, что он сам принял участие в сотворении мира, а это порождает гордыню, которая считается в исламе тяжелейшим из грехов, поскольку уравнивает созданного с Создателем [74] .
73
Arnold. P. 4.
74
Michon. P. 76.
Отказываясь подражать тварному миру, традиционный мусульманский художник заменял его, создавая собственный универсальный художественный язык, способный удовлетворить одновременно его духовные и эстетические требования. В отличие от древних египтян, пытавшихся победить смерть и воспроизводивших в своем искусстве загробный мир, или греков, избравших человеческое тело для выражения божественного совершенства, мусульмане с помощью стилизации и абстракции стремились отобразить духовные ценности человека.
В то время как другие культуры и народы считали, что человек – это «мера всех вещей», а природа – эталон совершенства, мусульманство сконцентрировалось на Боге в его трансцендентной сущности. Цель исламского искусства пересекается с коранической: просвещать людей и усиливать их понимание трансцендентности Божества [75] . Таким образом, исламская эстетика стремится показать духовные, а не физические качества изображенного и полностью уйти от подражания природе – это своего рода акт, освобождающий искусство от ограничений во времени и делающий его вечным.
75
Al-Faruqi and al-Faruq. P. 165.
В исламском искусстве существует три формы двухмерных визуальных выражений: фигуративная живопись, арабеска и каллиграфия.
Исламское искусство получило право на существование у арабов, монголов, персов, индийцев и турок, избегая натурализма, который использует трехмерное пространство и моделирует человеческую фигуру с помощью светотени. Стилизованно изображая живых существ, мусульманский художник мог претворять в жизнь свои творческие помыслы, которые не противоречили его религиозным представлениям.
Самым ранним примером фигуративной живописи в исламской культовой постройке являются мозаики Храма Камня (685–691) в Иерусалиме (это наиболее древний памятник, построенный мусульманами) и Великой мечети Омейядов (706–716) в Дамаске, на которых изображены дома, деревья, водопады и т. д. Росписи Кусейр Амры Омейядов (712–715) в Иорданской пустыне и мозаики и скульптура Хирбат аль-Мафджара (724–743) вблизи Иерихона – наиболее ранние образцы светских изображений. Хотя во всех примерах, как по стилю, так и по тематике, очевидно греко-римское, сасанидское и византийское влияние, в них также присутствуют и зачатки новых изобразительных форм. Однако известно, что ни один из этих примеров не был повторен. Во время аббасидского и особенно фатимидского периодов фигуративная живопись постоянно использовалась в росписях, подвергшихся сасанидскому и центральноазиатскому влиянию. На стенах гарема дворца Джаусак аль-Хакани в Самарре [76] , а также на изделиях из керамики, металла и слоновой кости были обнаружены росписи с изображением цветов, животных, охотников и танцовщиц, относящихся к обоим периодам.
76
Самарра – город в Ираке, построенный халифом аль-Мутасимом; столица Аббасидов в 836–892.
Основной жанр фигуративной живописи в исламе – миниатюра. Она известна прежде всего по иранским миниатюрам, так как их было больше, чем в других мусульманских странах. Задуманные как книжные иллюстрации, миниатюры достигли высокого художественного уровня. В связи с причинами, о которых говорилось выше, искусство миниатюры не может считаться сакральным. Персидские миниатюры вторили китайской живописи, превосходно сочетая каллиграфию с иллюстрацией, тогда как багдадская и мосульская живописные школы XIII века происходили от христианской и сабейской живописных традиций. На смену четким, изящным мазкам китайской кисти в полном соответствии со стилем арабской каллиграфии пришла ясная, непрерывная линия калама, а поверхности, обведенные контуром, полностью заливались одним цветом. Пейзаж в персидской миниатюре – хорошо упорядоченный космос, время от времени заключенный в кристаллически ясную архитектурную конструкцию, которая обрамляла его, как магическая рама, и придавала картине законченность, не делая ее излишне материалистичной. В персидской миниатюре существовала глубинная связь между написанным и нарисованным, так как все известные миниатюристы, прежде чем стать художниками, были каллиграфами [77]
77
Burckhardt. Art of Islam. P. 31.
Конец ознакомительного фрагмента.