Единство красоты
Шрифт:
Однако сам ислам, хотя и не был явлением исключительно национальным, непременно использовал арабские элементы. Став священным языком ислама, арабский в большей или меньшей степени определил «стиль» мышления всех мусульманских народов [35] . Ранняя история ислама демонстрирует становление империи, в которой арабское меньшинство навязывало другим цивилизациям собственный образ жизни и мышления не посредством физического господства, а мощью религии и культуры. Ислам внедрял и распространял арабизм, а не наоборот. Без ислама арабы не смогли бы выйти за пределы своего полуострова и посредством языка, пережившего упадок, который часто поражает языки, навязать завоеванным оседлым народам свое мышление и формы его выражения. Из-за кочевой природы арабов их языку удалось сохранить морфологию, корни которой восходят к кодексу Хаммурапи (1792–1750 гг. до н. э.). Кочевники, жившие вне городов, старательно оберегали свой язык от атрофии, так как это был единственный вид культурной идентичности, который можно было сохранить при их кочевой жизни [36] . Литературные формы, которые могла сохранить память, стали основным видом их художественного самовыражения. Арабский, язык Корана, стал не только связующим, но и объединяющим фактором художественной деятельности всего исламского мира, а его письменность формировала
35
Burckhardt. P. 39–40.
36
Burckhardt. P. 40–41.
Второй особенностью исламского искусства, которая способствовала его художественной целостности, были новые формы и техники, распространившиеся по всему исламскому миру. Этому способствовали связи между мусульманскими регионами. Архитектурные элементы кочевали по всему мусульманскому миру: так, например, иранский айван [37] был перенесен в Сирию, сасанидский мукарнас [38] всплыл в Северной Африке, а лепнина стала универсальной декоративной техникой. Такая мобильность сохранялась и позднее, а потому может считаться первым шагом на пути к универсальности исламского искусства. Мобильность людей внутри и за пределами исламской империи часто делала сознание даже средних классов более «подвижным», а миграция художников и ремесленников способствовала распространению и циркуляции художественных идей и стилей. Помимо добровольного перемещения свободных людей были вынуждены передвигаться беженцы, рекруты, мастеровые и художники, которых насильно уводили в другие столицы: так, например, восточный правитель Тимур (Тамерлан) (прав. 1369–1405) после набегов уводил в Самарканд лучших художников из Сирии, Турции и Ирана. Правители-изгнанники, такие как Абд аль-Рахман, основатель династии Омейядов (прав. 756–788; бежав из Сирии, он основал династию в Андалусии), и правитель Монгольской империи Хумайун (прав. 1530–1556 с перерывами), бежавший из Индии в Персию, покровительствуя искусствам, способствовали распространению художественных тенденций и норм. Оживленная торговая деятельность в империи и паломничество в Мекку (хадж) приводили к художественному взаимодействию и наряду с товарообменом помогали распространению идей, стилей и различных ремесленных техник.
37
Айван – большой альков или комната, обычно в мечети, открывающиеся во двор.
38
Мукарнас – ниша, напоминающая сотовую ячейку, используется как структурный и/или декоративный элемент; мукарнасы, образующие группу, формой напоминают сталактиты.
Третья особенность исламского искусства – способность художников трансформировать предметы повседневного обихода (ковры, одежду, лампы, кувшины и тарелки) в роскошные произведения искусства, наделяя их выдающимися визуальными и тактильными качествами. Для исламского художественного сознания артефакт есть сам по себе объект искусства, наделенный как утилитарными, так и эстетическими функциями. Для традиционного мусульманского художника не существует более и менее важных видов искусства. Изящные искусства не отделены от прикладных. Все художественные произведения требуют равного усердия, изобретательности, внимания и мастерства. Превращение обычной вещи в произведение искусства происходит естественным образом. Отделение искусства от ремесла – современная западная концепция, которая возникла в эпоху Ренессанса (когда искусство разошлось с духовностью), но укрепилась только в XIX веке, в эпоху промышленной революции. В исламе художник и ремесленник – единое целое; оба – орудия Господа для сотворения красоты, и ни один не является творцом сам по себе. Художественное творчество в исламе никогда не бывает «беспричинным»; оно всегда отвечает каким-то определенным целям. В отличие от современного западного искусства, исламскому искусству было неведомо противоречие между так называемым чистым искусством, или «искусством для искусства», которое предназначено только для того, чтобы вызывать эстетические переживания у зрителя, и утилитарными объектами, лишенными красоты и используемыми лишь для бытовых нужд. Исламское искусство всегда было функциональным и полезным, будь эта полезность духовного порядка, как вырезанные на стене мавзолея коранические суры, или тактильного, как роспись на светильнике в мечети или чаше для умывания.
В традиционном обществе любое действие, для совершения которого требуется мастерство, называется искусством: так, существует искусство земледелия, архитектуры, металлического литья, живописи, поэзии и т. д. Различия существуют не между «изящными» и «прикладными» искусствами, а лишь между «свободной» и «зависимой» работой. Например, миниатюрист свободен, начиная работу над произведением, но когда он берет кисть, чтобы выполнить замысел, он превращается в мастерового. Нет бесполезного искусства, есть лишь свобода ремесленника, собственноручно воплощающего в жизнь замысел, рожденный его разумом. Представление о том, что утилитарность возможна без искусства, возникло относительно недавно. Для социума, существование которого зависит в основном от уровня развития промышленности, искусство излишне, поскольку у тех, кто привык жить «хлебом единым», нет для него применения [39] .
39
Lipsey. P. 51–52.
Подобные примеры можно найти в современных западных обществах. Когда произошла промышленная революция, индустриального дизайна еще не существовало, и жизнь массы людей начисто была лишена эстетической составляющей. Лишь в XX веке промышленность стала признавать эстетическую ценность утилитарных вещей.
В исламе человек считается последним проявлением творения, теофанией Имен и Свойств Бога, Который создал его по Своему образу и подобию. Человеку приходится играть и пассивную, и активную роли. В своих отношениях с Богом человек – Его слуга и проявляет пассивные качества. В отношениях же со Вселенной человек – наместник Бога на земле, здесь у него деятельная роль, он властвует и распоряжается творением. Роль наместника соединяется с пассивной ролью слуги, создавая гармоничные отношения, которые позволяют человеку господствовать на земле, при условии, что он полностью подчинен Богу. Модель этого благодетельного синтеза – Совершенный человек, наиболее полно выразившийся в Пророке Мухаммаде [40] .
40
Bakhtiar and Ardalan. The Sense of Unity. P. 9.
Все творение отражает космический разум, но лишь человек, центральная фигура земного мира, в котором он обитает, отражает его активно, творчески. Разум имеет дело с чувственным миром, а интеллект – с метафизическим. Союз разума и интеллекта может стать проводником, который, в конце концов, приводит человека к высшей из возможных форм «знания» [41] . Для мусульманина исламское искусство – один из способов, с помощью которого – создавая прекрасное произведение или созерцая его – он может достичь этого «знания».
41
Bakhtiar and Ardalan. The Sense of Unity. P. 5.
С духовно-этической точки зрения исламское искусство происходит из коранического послания, чьи ценности оно претворяет в план форм [42] . Каждый внешний образ дополняется внутренней реальностью, которая составляет его скрытую сущность. Наружная форма, или захир, подчеркивает количественный аспект, который очевиден и легкодоступен, – это облик здания, оболочка сосуда, тело человека, внешняя сторона религиозных обрядов. Между тем сущностный, или качественный, аспект – скрытое, внутреннее, ба-тин – присутствует во всех тварях и вещах. Чтобы познать их во всей полноте, нужно стремиться понять как внешнюю, временн'yю реальность, так и сущностную, внутреннюю телесность, где обитает вечная красота каждого объекта [43] . Логику композиции/соединения способен постичь только ученый, непосвященному доступна лишь эстетическая ценность [44] . Интерпретация является важнейшим философским аспектом исламской эстетики.
42
Michon. P. 74.
43
Nasr. Islamic Art and Spirituality. P. 5.
44
Coomaraswamy. Christian Art and Oriental Philosophy. P. 41.
Хотя при разных исламских династиях работали художники-немусульмане и многие из них внесли значительный вклад в исламское искусство, в течение многих веков большинство художников и ремесленников были мусульманами. Тем не менее художники, не исповедовавшие ислам, творили в рамках мусульманской эстетики, под патронатом мусульман и испытывая сильнейшее влияние норм исламского общества.
В классическом арабском языке существует только одно слово для обозначения человека, работающего руками, – сани (мн. ч. санна) – рабочий, мастер, тот, кто занимается ремеслом, но при этом проходит к делу творчески. Сани – это некий сплав искусного ремесленника и художника, и на английский язык это слово буквально не переводится. Бог – Верховный Ремесленник, аль-Сани – одно из Его 99 имен. Задача такого художника или мастерового – создавать вещи практичные, но при этом радующие глаз. Красивый предмет красив, потому что совершенен, а не наоборот. Для традиционного художника искусство не дар, а знание, которого нужно достигнуть, поэтому традиционное искусство невозможно определить словом «самовыражение». Тот, кто настойчиво идет по своему собственному пути, не художник, а эгоист. Поставить свое имя на собственном произведении для средневекового и восточного мастера было скорее исключением, чем правилом. Личность художника не интересовала заказчика, для него было важно, насколько тот владеет своим искусством. Это традиционная философия, цель которой – достичь наибольше свободы от самого себя [45] . Поэтому исламский художник оставался анонимным и редко подписывал свои произведения – значение имеют плоды его труда, а не он сам, важен результат, а не процесс работы или сам работник. Множество мусульманских художников жили и умерли в полной безвестности. О жизни тех, чьи имена сохранила история, известно очень мало. Для мусульманского художника самореализация – это творческий акт, а не личная слава. Позднее, когда контакты с чужими материалистическими культурами расширились, а материализм проник в традиционные исламские общества, художники стали стремиться личной известности. Имена тех, кто замыслил и создал в Османской империи бесчисленные вышивки с XVI по XVIII век, навсегда останутся неизвестны. Однако ими восхищалось множество людей – не как отдельными произведениями искусства, а как обычным головным убором молодой женщины, который она надевала в хаммам, или полотенцем, которое подавали мужчине, чтобы он мог вытереть руки после еды. Такие вещи, полезные и в то же время радующие глаз, входили в приданое невесты.
45
Lipsey. P. 49–50.
По всем стандартам эти искусные, безупречно выполненные предметы – не что иное, как произведения искусства.
Анонимность исламского художника не уменьшает ценности произведения, но принадлежит к типу культуры, в которой господствует освобождение от собственного «я». Вся сила этой философии направлена против иллюзии «я – творец», тогда как на самом деле «я» – лишь орудие истинного Творца. Здесь индивидуальность человека – скорее средство, чем цель. Все религии разделяют эту концепцию. Христос говорил ученикам: «Я ничего не могу творить Сам от Себя», Кришна говорил: «Всепривлекающий не может создавать идею “Я – творец”», а для буддиста «желать, чтобы стало известно: “автор – это я” – есть мысль человека, еще не зрелого». Приверженцу подобной философии, независимо от вероисповедания, едва ли могла прийти в голову идея подписывать свои работы [46] . Для него творчество – часть системы веры, и важен конечный продукт этого творчества, а не его орудие – художник-творец.
46
Coomaraswamy. P. 41–42.
Для мусульманского художника доктринальная основа исламской эстетики заключена в следующих изречениях Пророка: «Бог вложил красоту во все вещи», «Поистине, Господь любит, когда каждый из вас работает на совесть», «Работа является молитвой» и «Бог красив и любит красоту». Таким образом, стремление довести свой труд до совершенства, создавая прекрасные и вместе с тем полезные вещи, становится формой молитвы и религиозной обязанностью, которую с легкостью выполняет художник, приверженный вере. Исламские художники постоянно искали новые идеи и техники, увлеченно украшая все сферы жизни и превращая наслаждение красотой в занятие, принципиально требующее уединения [47] .
47
Grabar. Introduction. P. 19.\