Единство
Шрифт:
— Я устал думать об этом и хочу знать, прав я или нет.
Кивнув, Оника села на край кровати и позвала брата к себе, беря его за руки. В это время Ульен находился в другом крыле дворца и не должен был почувствовать, что кто-то коснулся магических сил.
Прикрыв веки, девушка хотела вернуться в те ощущения, когда она передавала свои силы Люфиру, и представить, что было бы, поступай она наоборот. Она силилась отыскать в сидящем напротив юноше плотные витки энергии так же, как Мешери учил ее стирать границы тела, становясь сгустком силы единым с миром вокруг и в то же время обособленным от него.
Оника впилась пальцами в кисти брата, когда ее
Сначала энергия больно обожгла ее, но, разорвав оберегающий Онику барьер собственной силы, хлынула в руки, заражая все ее естество эйфорией.
— Я чувствую, чувствую! — Кристар сжал руки сестры в ответ. — Такое странное щекочущее ощущение, вызывающее дрожь в коленях. У тебя получается!
Близость большей силы на секунды затуманила разум Оники, жаждущей получить еще больше, но голос юноши вернул ей здравость рассудка. Девушка открыла глаза и отпустила руки брата, пряча свои в складках платья.
— Почему ты остановилась?
— Мы же хотели только попробовать. И теперь знаем, что это вариант, который вполне может сработать, если паразит действительно решит оставить твое тело, — Оника еще ощущала волнение в груди от разгуливающей внутри силы. — И, если это случится, Кристар, ментальный маг, связанный с жуком, узнает об этом. Мы уже не сможем находиться во дворце. Тебе придется пойти со мной, и дороги назад уже не будет. Я рассказала тебе все о своей жизни и мире, в котором я живу. В прошлый раз я приняла решение за тебя, не подумав о том, что дворец — это вся твоя жизнь. Я хотела вернуть брата и не на миг не задумывалась о том, чего желал ты сам. И пусть тогда все не заладилось из-за паразита, о котором никто не знал, но, мне кажется, жук стал всего лишь брешью, что первой дала течь. Я не хочу повторять прошлых ошибок. Ты сам должен решить, хочешь ли ты остаться или идти со мной.
Кристар, не ожидавший от сестры подобных слов, растерянно молчал. Он думал, что, преодолев такой путь, девушка не станет медлить, когда появиться шанс покинуть дворец, и только теперь понял, насколько глубокий след в душе Оники оставили произошедшие события.
— У тебя есть время. Даже если ты выберешь второе, нужно дождаться дня, когда Арнора продемонстрирует отцу твою сохранность. Из года в год даты одни и те же, и осталось чуть больше недели. Если сбежать раньше, боюсь, что это может привести к новому конфликту, а противоборство Ордена с Церковью — последнее, что сейчас нужно людям Огнедола. Решение за тобой, Кристар, что и когда. Я не буду торопить тебя и убеждать в чем-либо. В конце концов, во дворце тепло, хорошо кормят, и мне нет нужны спать в комнате для служанок.
Оника рассмеялась, стараясь снять напряжение. Она не знала, дает ли она отсрочку Кристару или же себе, желая отложить пугающий ее момент, когда брат озвучит свое решение. Прожив во дворце долгую зиму, Оника не была уверена, что восхищения магией и сомнительной судьбой отступника будет достаточно, чтобы юноша отказался от своей прежней жизни.
Девушка онемела, когда Кристар прижал ее к себе и поцеловал в лоб.
Пробудившись от зимней спячки, пузатое солнце щедро грело землю, разгоняя таящий снег по ярам и пригоркам. Редкие облака, медленно разрываемые на лоскуты порывами ветра, плыли по небу, оставляя в душе необъяснимое чувство тоски.
Здесь, под сенью соснового бора притаились белые сугробы, бережно хранящие следы навестивших их людей. Их было двое, как и всегда: два высоких тонких силуэта на краю скалы, в истязаемых ветром плащах, дожидавшихся третьего. Как и было договорено, Командор Ордена приходил один.
С приближением Сапфировой Маски Ульен отошел в сторону, замерев среди дрожащих игольчатых ветвей. Первого советника злила неприступность разума мага. Он мог заставить его испытать невообразимую боль, но мысли Командора оставались скрытыми за неприступной стеной.
— Рада, что ты нашел время, — Арнора сняла капюшон, и ветер тут же растрепал собранные фигурной заколкой волосы. — Я ценю все, что Орден делает для Огнедола в эти тревожные дни.
Фардн безмолвно смерил женщину взглядом. Она наслаждалась каждым мгновением их встреч, купаясь в ощущении собственного превосходства.
— Ты слишком беспокоишься и зря не доверяешь мне. Погляди сам — мальчик цел и здоров, и, больше того, я думаю, что он вполне счастлив.
Магу не нужно было приглашение Всевидящей Матери, чтобы с трудом сдерживаемым нетерпением прикоснуться к стоящей на треноге подзорной трубе. Фардн знал, зачем он здесь и на что имеет право и без слов ступающей за ним по пятам женщины. Со скалистого отрога открывался вид на озеро и стоящий на его берегу дворец, ослепительно сверкающий в молодых лучах весеннего солнца.
Подзорная труба смотрела прямо в сад, пока еще серый и безликий, но Фардна интересовало не это. Все его внимание было приковано к юноше, сидевшему на чаше спящего фонтана под неизменным контролем церковников. Он улыбался, слушая мелодии, наигрываемые на дудке, расположившейся рядом девушкой. Узнав в ней свою дочь, Фардн порадовался, что его эмоции скрыты под непроницаемой маской.
— Как видишь, я старательно исполняю условия нашего соглашения, — с приторными нотами снисходительности сказала Арнора, когда маг отстранился от подзорной трубы. — Кто бы мог подумать, всего один мальчик, сам того не подозревая, хранит мир в целом государстве. Тебе не стоит волноваться за сына, Фардн. Он не знает нужды, с ним обращаются, как с особой благородных кровей, и во всем дворце не сыщется человек, желающий навредить ему. Пока ты делаешь, что велено, конечно.
Арнора улыбнулась, бросив короткий взгляд на застывшего среди деревьев Первого советника. Он хорошо знал, как лживо спокойствие женщины, старательно изображавшей торжество победителя. Всевидящей Матери было не скрыть от ментального мага, что она имела неосторожность привязаться к своему воспитаннику. Арнора надеялась, что, как и пятнадцать лет назад, ей достанет воли отвергнуть часть души во имя государства. Но, если годы все же смягчили ее сердце и подточили твердость ее воли, Ульен был тем, кто обязался действовать бесстрастно в случае необходимости.
Они стояли друг напротив друга, каждый скрывая свою суть: Арнора — за безукоризненной улыбкой, Фардн — за вобравшей всю зелень вечернего леса маской.
— Сними ее, — не скрывая надменности, велела женщина. Маг не пошевелился, стараясь подавить всколыхнувшееся внутри пламя ярости. — Чего стоишь? Твоя обязанность — исполнять мои приказы. Так сними же ее!
Противиться и дальше было глупо. Арнора привыкла получать от Командора Ордена все, что пожелает, и любое сопротивление не имело смысла — все козыри были в руках ненавистной ему женщины.