Эдуард III
Шрифт:
Уильям исповедовался, не успев снять шлема.
— Пусть Бог даст и мне исповедаться с шлемом на голове и умереть в доспехах! — сказал граф Дерби, ничем больше не занимавшийся, кроме как заботой о раненом.
Когда исповедь закончилась, Александр Рамсей положил своего брата на землю и, поставив правую ногу на голову раненого и собрав все свои силы, вырвал обломок копья из шлема и черепа.
После чего тот встал и, потирая лоб, с улыбкой сказал:
— Ладно, вот я и ожил! Турниры были закончены.
Были розданы призы (граф проявил обычную свою щедрость), и все разъехались по домам.
Граф же немедленно выехал в Кале, где застал осаду в прежнем состоянии.
— Какие новости, кузен? — спросил король после того, как обнял графа.
— Хорошие, государь. Шотландия готовится к вторжению в Англию.
— И это вы называете хорошими новостями! — возразил Эдуард.
— Да, государь, ибо вся страна знает о нем, и, если с шотландцами не случится беды, меня это сильно удивит. Неужели, ваше величество, вы полагаете, что я покинул бы Англию, если бы вашему прекрасному королевству угрожала хоть малейшая опасность?
— Вы правы, — согласился король. — Подождем здесь.
XI
Так обстояли дела, когда возник новый инцидент, который мы не можем обойти молчанием.
Рамсей и Лидсдейл были старыми друзьями и давними боевыми товарищами и всегда сражались бок о бок, когда речь шла об отражении нашествия англичан.
Но случилось так, что в одной из последних битв Рамсей взял штурмом укрепленный замок Роксбург, что еще больше усилило к нему расположение короля.
В то время — сразу после турнира, — когда должно было начаться вторжение, Давид Брюс изъявил желание вознаградить этот подвиг и назначил Рамсея шерифом графства Роксбург, на должность, что прежде занимал кавалер Лидсдейл.
Старая дружба не выдержала испытания, когда Лидсдейл узнал, что король обездолил его в пользу Рамсея.
В тот день, когда Рамсей вершил правосудие в Хэрике, на него напала группа вооруженных людей, среди которых он заметил Лидсдейла.
Рамсей был ранен, но, будучи убежден, что друг не может желать ему смерти, позволил отвезти себя в уединенный замок Эрмитаж, затерянный среди болот Лидсдейла.
Там он был брошен в подземелье, и дверь за ним закрылась, чтобы больше не открыться никогда.
Сквозь щели в потолке этой темницы — над ней располагался склад зерна, — сыпались зернышки: в течение многих дней они были единственным пропитанием узника, но он все-таки умер; четыре века спустя его кости были найдены каменщиком, раскопавшим руины замка.
Давид Брюс, узнав о совершенном преступлении, страшно разгневался и изъявил желание отомстить, но кавалер Лидсдейл был слишком могуществен, чтобы его можно было наказать; к тому же короля тогда поглощали другие заботы, а не желание покарать человека, в ком он скоро будет испытывать столь большую надобность.
Однако кавалер Лидсдейл не забыл о тех преследованиях, которым Давид Брюс пытался его подвергнуть, и тоже дал зарок когда-нибудь, если представится случай, отомстить за себя.
Тем временем король продолжал готовиться к вторжению.
Вначале он собрал значительную армию и, убежденный, что никому не известны его планы, а также уверенный в отсутствии короля Эдуарда, вторгся в Англию через западные границы и пошел на Дарем, сметая все на своем пути и совершая в Англии то, что Эдуард с графом Дерби творили во Франции.
Давид Брюс двигался вперед, по-прежнему уверенный в йобеде.
Но лорды северных графств тоже собрали войско и, смяв авангард шотландской армии, внезапно атаковали ее главные силы.
Английская армия, где было много священников, шла, распевая псалмы и неся вместо знамени распятие.
Бог защитил тех, кто считал его своим Спасителем.
На каждом шагу шотландцы сталкивались с новыми бойцами, казалось возникавшими из-под земли, подобно воинам Кадма.
— Королева Англии прибыла в город Невил на реке Тайн; ас сопровождали архиепископ Йоркский, архиепископ Кеятерберийский, епископ Даремский, епископ Лннколь-нский, сэр Перси, сэр Рос, сэр Монбрей и сэр Невил, которым граф Дерби, уезжая в Кале, отдал самые строгие указания.
Одновременно на помощь англичанам подходили люди из северных земель, из Нортумберленда и Уэльса; они спешили сражаться с шотландцами не столько ради королевы, сколько ради спасения родины.
Король Шотландии и его люди, узнав, что англичане собрались в Невиле, чтобы выступить против них, отправили к этому городу разведчиков, сжигавших на своем пути деревушки, и англичане видели пламя отовсюду.
На другой день Давид Брюс со своей армией, состоявшей из более чем сорока тысяч человек, занял позицию почти в трех милях от Невила, на землях сеньора Невила, и велел сообщить тем, кто находился в замке, что если они пожелают выйти на равнину, то шотландцы охотно вступят с ними в бой.
Англичане на это согласились и выступили из города; их было тысяча двести рыцарей, три тысячи лучников и еще пять тысяч солдат из Уэльса.
Видя, что их так мало, шотландцы, уверенные в победе, построились в боевой порядок, что со своей стороны сделали и англичане.
Последние разбились на четыре боевых полка.
Первым командовали епископ Даремский и сэр Перси; вторым — архиепископ Йоркский и сэр Невил; третьим — епископ Линкольнский и сэр Монбрей; четвертым — мес-сир Эдуард Бейёль и архиепископ Кентерберийский.
Королева Филиппа Геннегауская находилась среди своих людей (несколько лет назад так же поступала графиня Монфорская), призывая их доблестно сражаться во имя чести короля и королевства.
Королева главным образом взывала к четырем прелатам и четырем баронам, но те не нуждались в ее увещеваниях, ибо принадлежали к людям, честно исполняющим свой долг, независимо от того, вместе ли с ними король или он отсутствует.
Сразу же после отъезда королевы, укрывшейся в замке Невил, армии сошлись.