Эдуард Стрельцов: в жестоком офсайде
Шрифт:
Далее. В ночь с 8 на 9 ноября того же года гражданин Стрельцов ворвался в квартиру неких Спицыных по адресу: Крутицкий вал, дом 15. Соседи вызвали милицию, дебошира со скандалом увезли в 93-е отделение. Все верно?
Стрельцов молча кивнул.
– Вот очередной эпизод. Стрельцов в состоянии алкогольного опьянения устроил драку возле станции метро «Динамо» с гражданином Ивановым. Наряду милиции оказал сопротивление, за что был привлечен к ответственности по Указу от 19 декабря 1956 года «Об ответственности за мелкое хулиганство».
Нам все, Эдик, известно, даже
Стрельцов вновь промолчал.
Тогда генерал встал и совсем уж по-дружески положил руку ему на плечо:
– А давай-ка лучше перейдем вон в ту комнату, чтобы обойтись без всякой официальщины.
Здесь небольшой столик украшала бутылка грузинского коньяка, сияли хрустальные рюмки, вазочка с конфетами «Кара-Кум» и «Мишка на Севере», традиционное блюдечко с лимоном, слегка присыпанным сахарным песком, пепельница, тяжелая зажигалка, дорогие папиросы. Чего еще желать?
– Давай, Эдик, не стесняйся, – сказал хозяин апартаментов, разливая коньяк. – Ведь ты же не за рулем. А был бы за рулем, тебя бы сопроводили, чин по чину, как полагается. Станешь нашим – с этим вообще проблем никогда не будет… Ну, вперед!
Стрельцов поднял рюмку, одновременно подумав: «Покупает, гад. Сначала на вшивость проверял, шантажировал, а теперь уже напрямую покупает, вот ведь «мусора» пролятые!» А генералу доброжелательно улыбнулся и выпил с ним до дна.
– Хорошо. – Милицейский начальник пожевал лимончик и предложил: – Давай отбросим условности. Теперь напрямую. Ты переходишь завтра в состав команды «Динамо». Оформление документов – дело десятое, тебя оно не касается. Потом с Кулагиным – вы уже знакомы – отправитесь смотреть твою новую квартиру в центре. Она, заверяю, гораздо лучше твоей нынешней на Автозаводской, и уже с новым мебельным гарнитуром, чешским. Кстати, точно такая же предложена и твоему другу Валентину Иванову.
– И что, Кузьма согласился? – встрепенулся Стрельцов.
– Он мне признался, что с самого детства болел за «Динамо», – неопределенно ответил генерал. – Но речь сейчас идет о тебе. Звания тебе будем повышать после каждого успешного сезона, не волнуйся, мы слово крепко держим. Ты сколько в своем «Торпедо» получаешь? Ладно, можешь не отвечать, мне и так все достоверно известно… У нас будет иная сумма. – И он написал на салфетке цифру, втрое превышающую заводское жалованье. – Как, годится? Плюс, естественно, премиальные за победы и все прочее… Пайковые, на пошив формы, которую можешь не шить, она тебе ни к чему, ну и так далее. Спецпропуска по городу. Что скажешь?
Эдик опять промолчал.
– Я же прекрасно знаю, как тебя от армии отмазывали, – продолжал давить генерал, уставившись на Эдика
– Ну, раз знаете, чего спрашиваете, – наконец подал голос Стрельцов.
Генерал усмехнулся и опять наполнил коньяком пузатенькие рюмки.
– Эдик, я хочу рассказать тебе одну примечательную и поучительную историю. Ты еще парень молодой, зеленый. Но возможно, тебе кто-нибудь уже рассказывал о судьбе братьев Старостиных. Это же наша футбольная легенда.
– Слышал кое-что, – кивнул Стрельцов.
– Так вот, за отказ перейти из «Спартака» в «Динамо» все четверо – Александр, Андрей, Николай и Петр – по личному распоряжению Берии в конце 30-х были приговорены к 15 годам лагерей за антисоветскую пропаганду. Потом, в 1945-м, Александр, Андрей и Николай приняли условия НКВД, стали тренерами динамовских команд в Норильске, Костроме и Молотове. А Петр отказался – и отсидел до 1954-го. Только после смерти Сталина и Берии вышел… Занимательная история, не правда ли?.. Заметь, я не провожу никаких параллелей, просто вспомнил исторический факт. Не говорю же я: «Или иди в «Динамо», или на лесоповал», верно?
– Так не те же сейчас времена.
– Да?! Ты в этом уверен?..
Москва, Старая площадь, ЦК КПСС, 1958 год, апрель
Фурцева резко поднялась из-за стола:
– Имеется строго конфиденциальная информация, будто ваш Стрельцов имеет намерение остаться в Швеции. – Она пристально посмотрела на председателя Спорткомитета Романова и начальника сборной команды СССР Мошкаркина. – Есть мнение…
– Да быть такого не может, Екатерина Алексеевна! – вздернулся Романов. – Я не верю этим бредням!
– Вот как? Бредням? Подбирайте выражения, – иронично усмехнулась Фурцева. – Вы уже забыли, любезнейший, что шведы еще три года назад стали обрабатывать парня, предлагая ему бешеные деньги? И своих попыток они не оставили. Стрельцов молод, падок на лесть, любитель красивой жизни… Шведы же сами говорили: да мы хоть пятьсот лет готовы ждать такого футболиста у себя в команде. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, Екатерина Алексеевна, – подал голос Мошкаркин, – было такое. Но, простите, я знаю Эдуарда с первых дней его появления в «Торпедо», где я тогда работал. Ручаюсь, это честнейший парень, настоящий патриот, комсомолец, семейный человек, в конце концов. А все те завихрения, которые у него случались, уже в прошлом.
– Быстро же вы, товарищи, запамятовали скандальную историю с этим венгерским футболистом… как его там?
– Ференц Пушкаш, – услужливо подсказал Мошкаркин.
– Вот-вот. Забыли, как этот Пушкаш два года назад решил остаться на Западе? Шум же был на всю Европу: как же, лучший футболист Венгерской Народной Республики выбирает свободу! И ведь подгадал же, подлец, – в самый разгар событий 1956 года!.. Вы, товарищи, не прикидывали, не повторит ли ваш Стрельцов подобный финт? Или как это там у них в футболе называется?..