Ее чудовище

Огинская Купава

— Действительно съедобно, — благосклонно кивнул Барон.

Похвалы от него дождаться мне так и не удалось.

Впрочем, занимало меня совсем не это…

— Что? — спросил он, когда делать вид, что не замечает моего взгляда, уже не получалось.

— Вы ведь правда можете помочь. Разобраться с этим проклятием, пока не пострадало еще больше людей. — Мне не сложно было это говорить. И совсем не страшно. — Я понимаю, что мы об этом уже говорили, но… пожалуйста. И тогда выпивайте меня хоть до дна.

Я в смятении осеклась под его удивленным взглядом.

—

Ты пытаешься подкупить меня тем, что и так принадлежит мне? — не поверил Высший. Подался вперёд, пытливо глядя мне в лицо, следя за тем, чтобы слова его точно дошли до меня и прочно засели в мозгу. — Дорогая, ты вся моя, до последнего вздоха. Если я пожелаю, заберу твою жизнь прямо сейчас, для этого мне вовсе не нужно твое разрешение.

Яростное, но слишком детское желание бросить ему под ноги мою жизнь, запальчиво предложить сделать мне большое одолжение и забрать её прямо сейчас тушило понимание, что Барон может согласиться.

Шанс невелик, все же я – его единственное развлечение как минимум в этом городе, но… что, если нас таких несколько? Где-то же он пропадает постоянно. И откуда-то приходит то веселый, то злой, попеременно.

И что, если я не самое вкусное блюдо? В том, что самое проблемное, — даже не сомневалась, но насколько интересное?..

— Я видел много ваших войн. Междоусобицы, кровавые захваты территорий, заговоры и перевороты. И я лучше тебя знаю людей. Они злые, жестокие, подлые и трусливые. — Барон прищурился. — И жадные, разумеется, жадные. Они не заслуживают моей помощи. И уж вовсе не заслуживают твоей жалости.

— Не все плохие, — нахмурилась я.

Барон пожал плечами, у него было свое мнение на этот счет.

— Поодиночке, возможно. Вероятно, с некоторыми из них даже можно иметь дело. Но ты когда-нибудь видела толпу? Видела, как меняются все эти приветливые, добрые лица, встречающиеся тебе каждое утро? В людях нет ничего хорошего, просто в одиночку они боятся показывать свою суть.

Я подавленно молчала.

Мы не были идеальными, в нас действительно было много плохого, но это же не повод позволять людям так страшно умирать. В конце концов, в нас так же много и хорошего… что бы Барон ни говорил.

— Я уже однажды совершил ошибку, ты знаешь, чем все закончилось, — тихо напомнил он.

Улиса, закаменев, сидела на своем месте и, кажется, даже не дышала, боясь привлечь к себе внимание Высшего. И лишь глаза жили на ее бледном застывшем лице.

По стеклу, еще редкие и ленивые, застучали первые капли дождя.

— Здесь нет драконов, — пробормотала я уныло.

— Не дракон убивал жителей города. Даже не я. На моей совести жизни тех, кто мне верил и находился достаточно близко в момент нашего сражения. Остальные убивали себя сами: затаптывали упавших, бросали слабых и беспомощных. Многие спасали лишь свои жизни. — Высший усмехнулся. — И знаешь, не спасли.

Глава восьмая.

О свершившемся

Еще три дня Бэйсу при неоценимой поддержке градоправителя удавалось держать все под контролем… хотя бы создавать видимость, что у них все схвачено. Хотя введение комендантского часа и принудительных обследований у целителей совсем не походили на контроль над ситуацией.

Люди начинали беспокоиться и что-то подозревать…

Обо всем этом я узнавала от Улисы, которой, в отличие от меня, выходить за порог разрешалось. Она выходила, добывала пропитание и новую порцию сплетен — на волне еще не до конца оформившихся, но крепких страхов и переживаний бояться ведьму горожане на время перестали.

Я все отчаяннее кашляла, изводя Улису своим полудохлым видом, температурой, слабостью и вечными соплями.

Барон с того злопамятного ужина больше не появлялся. Может, обиделся на мое упрямое желание спасти всех за его счет, а может, исследовал Темные земли в поисках каких-нибудь новых заслуживающих внимания кондитерских.

За все три дня в мой магазинчик заглянуло всего пять покупателей — трое из них были стражниками.

На четвертый день умертвия вышли на улицы.

На нашей улице первые оживленцы появились только вечером.

Мы с Улисой уже собирались закрывать магазин, а я всерьез рассматривала возможность завтра его и не открывать. Провести весь день в постели, отболеть свое, так сказать, — никогда еще я не болела так сложно и долго, потому этот случай заслуживал особенного внимания.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Мы не заметили, когда он пришел: за окном уже стемнело, и щедрое освещение внутри магазинчика делало оконные стекла похожими на зеркала.

Что творится на улице, мы узнали, лишь когда Улиса выключила светильники у окон. Выключила, рассеянно глянула в зловещую темноту окна и отшатнулась, сдавленно ругаясь.

Оживленец царапал стекло пальцами, прижимался к нему губами и невидяще смотрел на нас омертвелыми блеклыми глазами. Аккуратная, некогда русая борода потемнела и слиплась от засохшей крови, бледная щека от уха и до глаза была рассечена — кто-то защищал свою жизнь как мог, и мне очень хотелось верить, что ему удалось сбежать. Хоть кому-то.

— Шелл, — хрипло позвала Улиса, когда, привлеченная ее бранью, я подошла узнать, что произошло, и сама чуть не ругнулась, — плохи дела.

— Это господин Тартен, — шепотом отозвалась я, — цирюльник с соседней улицы. Он у меня смеси брал для распаривания.

— Дождь делает их беспомощными, — вдруг сказала Улиса.

— Что?

— Дождь смывает запахи, — туманно отозвалась она, но, перехватив мой непонимающий взгляд, неохотно пояснила: — Посмотри на его глаза: они затянуты смертельной пеленой; умертвия мало что видят.

— Хочешь сказать, они ориентируются по запаху?

— В основном, — кивнула ведьма. — Их ведут запахи и звуки, первые дни — остатки зрения. Если бы сегодня шел дождь, как это было вчера или позавчера, он бы не вышел, даже если закончилась… пища. Но погода нынче не на нашей стороне.