Ее горячая мамочка
Шрифт:
Мама спокойна:
– Мне кажется не все равно!
Осел испражняется.
– Смотрите, что он сделал! – вопит Терехов. – И за это двести долларов?
– Мы же скинули два доллара, 198. Это серьезное предложение.
– Это смех, а не предложение! Во-первых, мне стыдно произнести, что он сделал. У нас в цеху 4 женщины и трое молодых людей допризывного возраста…
– Вы же сказали, что они вспомогательные… Есть слабовидящие… Есть?
– Есть. Но я сам как слабовидящий должен заявить,
– Сидят весь день и собирают эти… как их… винтики-шпунтики…
– Не винтики-шпунтики, а крепежные наборы!
– Что-о-о-о? Повтори! – вопит громогласно Дина. – Простите, Слава, это я не Вам. Мама, я перезвоню.
Нервно бросает телефон в сумку, бормоча:
– Он же настоящий сексоголик… Настоящий…
– Повторяю! А у нас в цеху 4 женщины и молодые люди в возрасте 16 лет! А за это… простите, несварение желудка осла… ваша компания хочет целых 197 долларов?
– Почему Вы решили, что осел болен?
– Он явно болен! У нас в цеху четыре женщины…
– Два что Вы с женщинами, ей-Богу! Женщины и не такое видали! А потом – они же вспомогательные!
– Если вспомогательные – значит можно под окнами это? Я сам как вспомогательный могу заявить, что…
Терехов не договорил, – обидчиво махнул рукой, ушел, хлопнув дверью.
Дина отвечает на вызов мамы.
Снова появляется нервный Терехов.
Охранник убеждает Терехова:
– Они же все равно вспомогательные… есть и слепые…
– А мы-то зрячие! Как они будут работать, наблюдая из окна этот «прекрасный вид»?
– А наблюдать есть кому. Наблюдать по штату положено мне!
О, коридоры офисного центра «Моцарт»! Сколько они видели слез несчастной Кимы, а теперь еще и ее родной сестры (похожи как две капли воды!), которая иногда выходит помогать Киме!
Нынче обе они, плача, вбегают в кабинет Палны. Кима зло стучит шваброй в пол. Сестра просто топает ногой, так как забыла швабру в туалете.
Пална вскочила как ужаленная:
– Опять?
Хватает «мыльницу», торопятся в туалет, к ним без слов присоединился курьер Сычев, жуя.
Распахивают дверь кабины. Написано: «Диман ты сволочь!!!»
Пална хватается на голову:
– Боже мой, неужели одумалась?
Кима рыдает громче.
– Ага, ага…
Показывает жестами: съела порцию мороженого – и с омерзением выплюнула.
Ее сестра тоже выплюнула.
Сычеву такие непонятки напрягают.
– Пална, она опять спрашивает как есть мороженое? Тупая! Запала на мороженое как из деревни приехала! Ты че из деревни приехала, Кима?
Кима замахивается. Сычев прячется за Палну.
– Опять дерется, руки распускает! Да ты скоро лопнешь от своего мороженого!
Пална фотографирует.
– Сычев, живо за Мариной Евгеньевной!
Подтягиваются Марина Евгеньевна и недовольная Дина.
– Полюбуйтесь! Неужели одумалась?
Кима доброжелательно улыбается: жестами ест мороженое, качает головой, гладит по животу: «Как вкусно!»
Сестра тоже ест: как вкусно!
Сычева эти детские радости не вставляют.
– Ну и жри свое мороженое с утра до ночи! Быстрей лопнешь!
Он уходит, сердито хлопнув дверью.
Дина не поняла:
– Чего он? Господи, как я ненавижу эту дуру!
Сегодня Галкина благополучно проползла бы Михайлова на посту – движение такое плотное, что абсолютно все превышают запредельную скорость 3 км/час. Разгоняются до четырех, а собые лихачи – до пяти.
Но за рулем нынче Дина (подвозит мать на работу).
– Скажи, ты посылала ему флюид?
– Не знаю. Нет. На фига я буду ему посылать флюид? Он совсем ребенок… Сколько ему?
– Девятнадцать. А уже козел.
Галкина задумчиво посмотрела в окно. Усатый южный товарищ в «копейке» улыбнулся со значением.
– Ты знаешь, я не верю… Он в самом деле бредит моей толстой непомерной задницей? Повтори еще раз…
– Я не хочу это больше повторять, не хочу! Потому что я не верю, мама! Этим могут бредить только… ты знаешь кто? Знаешь?
Галкина убита:
– Знаю. Я так и знала, так и знала, что это просто бред… Почему ты меня унижаешь? Почему ты две недели назад обманула мою задницу, а сегодня все утро намекаешь на нее? Мало того, что я сама ее ненавижу …
– Я тоже! Я тоже!
– Я так и знала. Старая дура, я все знала наперед… Ох, доча, отольются кошке слезы, вот увидишь, отольются… Останови машину! Останови машину, я сказала! Я не могу ехать с тобой в одной машине!
Слезы Дины горячи сегодня как никогда.
– Кошке? Слезы? Не-на-ви-жу! Ненавижу твою наглую толстую сраку, она всю жизнь поперек моей дороги!
Лицо ее становится строго-отрешенным, так разговаривают только с предателями Родины.
– Выйди из машины! Я не могу с твоей наглой задницей ехать в одной машине после этого!
И Дина уезжает. Усатый южный товарищ в «копейке» улыбнулся со значением – теперь Дине.
Галкина добралась до кафе, сидит как пристукнутая. Слезы ее сегодня тоже горячи как никогда. По ней не скажешь, что она современная деловая женщина, самостоятельно принимающая решения, перфекционистка с активной жизненной позицией, любящая сама формировать события, а не ждать, когда события начнут управлять ею.
Официант-парнишка как всякий дурак неумолим.
– Пиво? Сухарики? Вода с газом-без? Чай? Чипсы?