Ее горячая мамочка
Шрифт:
Дина отчаянно закрывает глаза.
– Подумать только: этот урод хочет мою маму! Он хочет нас вместе! Мама, если бы ты слышала! Если бы слышала!
Дина приносит остатки торта из комнаты. Из туалета доносятся звуки воды: очевидно Стас умывается из сливного бачка.
Голос Дины вдруг наполняется лаской, какой-то запредельной космической нежностью.
– Ты принимаешь душ, киса?
Стас за дверью позитивен и бодр, он готов начать жить сначала:
– Да.
– Ванна не мала?
Молчание.
Голос
– Ты опять свеж как бутон розы, кисуля? Чистый как умывальник… Открывай скорей, я хочу посмотреть.
– Не верь ей! – вопит из кухни Федор Иваныч. – Это подстава! Стас, это засада, придет пиздец!
Умытый Стас открывает.
– Вау, милый! Я принесла тебе сладости.
– Вау!
Дина впечатывает торт в физиономию Стаса, Стас захлопывает дверь.
– Вот тебе за маму! Чтобы моя мама… Да с таким как ты…
Тишина.
Дина приносит из холодильника три бутылки пива. Залпом высаживает одну, тут же с жадностью другую, задумчиво делает пару глотков из третьей. Звуки воды. Это опять умывается Стас из сливного бачка.
Дина задумчиво произносит:
– Кажется, я стала много пить…
Приносит еще одну.
– Пойду насру ей в туфель! – орет на кухне разгневанный Федор Иваныч. – Она всех достала! Она – мировое зло! Она получит сейчас крутую месть, Стас, не плачь!
…Через полчаса Стас, проклиная все на свете, моет ее туфель в раковине. Второй валяется рядом, он только что погулял по голове Стаса.
– Здорово я ее опустил? – опасливо тянет голову в дверь Федор Иваныч. – Стас, держись меня, мы одна команда. И мы уделаем ее, уделаем!
Совсем уж поздним Стас выходит из лифта на руках с пьяной дремлющей любимой.
– Кажется, я стала пить как лошадь… – бормочет Дина. – Ну а как не пить с такими уродами, мама, как? Ты забыла в какой стране живем?
Еще не было дня, чтобы Надя не плакала. Вот и сегодня она, всхлипывая, тащится вслед за своей начальницей.
– Вы каждый день меня доводите до слез… Называете тупой… Свинюшкой… Омерзительным пончиком… Нет, нам надо прояснить отношения!
Галкина молчит, вызывает дочь.
Надя тверда, она перфекционистка, она всегда замотивирована на успех:
– Вы забываете, что я самостоятельная личность, принимающая ненавязанные решения!
– Надя, ну простите меня, я просто полоумная… Это все подтвердят…
– Да, я тупой пончик, но я счастливая, счастливая!
– Я вижу…
Она сентиментально целует Надю в щечку.
– Не обижайся, пожалуйста, угу? Ты счастливая, а я нет, хотя тоже тупая. Это элементарная зависть. И мои комплексы.
Опять поодаль топчется Вологжанин.
Надя простила все и включилась в дела:
– Опять этот… с блохой…
Галкину и Надю догоняют Ася-Вера и сценаристка. Галкина отмахивается, дозвонилась и надиктовывает на автоответчик.
– Доча, через час выйди в Скайп, мне плохо и одиноко. Мне всегда плохо и одиноко.
Тараторки тараторят тыр-тыр-тыр.
Гаклина вслушивается, различает речь.
– Елена Андреевна, а геи экономят на крупах в кризис?
– Да, конечно. Это электорально.
Сценаристка записывает:
– Нам надо показать, что геи ходят в «Копеечку» и помогают бабушкам донести крупы, правда?
Вологжанин деловит и подтянут.
– Вот блистательная Патриссия Фишер из штата Огайо. – Протягивает фото. – Она была прекрасна в свои 83…
Надя опять всхлипывает, сейчас пойдет речь о том, что кто-то опять помер.
– Фишер? Но тут написано, что это Элизабет … из штата Айова… Восхитительно играла на губной гармони в свои 97…
– А какая разница? Эта Элизабет по косвенным признакам специалистов тоже умерла от горя.
Галкина не может припомнить был ли лимон к коньяку.
– Надя, дайте мне дольку лимона.
Надя отмахивается:
– Ну зачем Вам сейчас лимон, зачем? Мы уже давно вышли из кабинета! Выш-ли! Вы видите – это не кабинет, а коридор! Ко-ри-дор! И попробуйте меня назвать сейчас тупой! Только попробуйте!
– Так она хрипела перед смертью? – спрашивает Галкина.
– Об этом история умалчивает.
Галкина сердится:
– Вы что не знаете как она хрипела перед смертью?
– Конечно, знаю!
Вологжанин закатывает глаза, вываливает язык, складывает руки крестом на груди.
– Кирдык, можно сказать. Пипец бабульке.
– В главную историю к геям пойдете?
– Я уже был геем! Я – нормальный!
Ася-Вера тараторят как с цепи сорвались:
– Ну, все так сначала говорят, потом попривыкните…
Галкина резюмирует:
– Тогда и решим вопрос с блохой. Пока неэлекторально. Девочки, придумайте ему историю. Он полюбил боксера, они хотели пожениться, но боксера затравила родня и он покончил собой. Логлайн: «Его больше нет на свете. А я по-прежнему хочу с ним целоваться».
– И танцевать! – тараторят тараторки. – И танцевать тоже как Амалия!
– Ну, разумеется, какой вопрос.
Ее личный психолог господин Еремеев нынче с утра напомнил о себе по телефону. Она, как водится забыла… И только к вечеру вспомнила, задремав на заднем сиденье своего авто.
– Мне надо чего-нибудь съесть, Ангел. – Галкина смотрит в окно. – Тут есть устойчивый Вай Макс, как думаете?
Движение уже неплотное. Ангел подруливает к кафе. Выходя, Галкина прихватывает нетбук.