Её лучшая роль
Шрифт:
— Можно сказать и так.
— Но ведь это правда. Разве не так?
Он улыбнулся:
— Я часто бывал рядом с другими женщинами, но никогда с ними не вел себя так.
Энн, опустив глаза, пила кофе, а Пол повернулся к окну и закрыл его.
— Хорошо, что я зашел. А то вы схватили бы воспаление легких.
Он подошел к камину и включил электрообогреватель. Трубки засветились, и он протянул к ним руки погреться, его профиль резко выделялся на светящемся темно-красном фоне. Через некоторое время он выпрямился и,
— Мы возвращаемся завтра после ленча. Я не буду думать завтра о работе, так что можете делать что хотите. Вас жаждут видеть Джек и Джилл, может быть, заглянете в детскую.
— С удовольствием.
Она поставила чашку на столик рядом с кроватью и снова легла. Свет лампы мягко освещал покрывало, шелковистые белокурые локоны, вившиеся по подушке. Пол молча посмотрел на нее какое-то мгновение, затем отступил и слегка махнул рукой:
— Спокойной ночи, Энн. Сладких грез. Уверен, что твоя золотая головка полна ими.
Глава 7
На обратном пути в Лондон Пол был странно молчалив. Движения на дороге было мало, и он мчался так, что казалось, колеса едва касаются шоссе. Даже проезжая застроенные районы, он шел с превышением скорости, но только когда они проехали на красный свет, Энн запротестовала. Он немедленно сбросил скорость.
— Прости. Я не думал, что ты испугаешься.
— Я не испугалась, я ужаснулась.
Он улыбнулся и снова стал смотреть на дорогу, но на этот раз вел машину помедленнее, и она успокоилась. Мягкое урчание мотора убаюкало ее, и она открыла глаза, только когда машина остановилась. Открыла и увидела, что они в Хэмпстед-Мьюз.
— Вы забыли завезти меня домой.
— А, черт! Забыл! — Он растерянно поглядел на нее. — Но я тороплюсь. Может быть, подождете, пока я переоденусь? Я подброшу вас домой на пути в Вест-Энд.
Энн вылезла из машины и последовала за ним, оглядываясь вокруг с ощущением, что она дома.
Пол открыл дверь в кабинет, и прежде чем он успел сделать еще шаг, оттуда выскочила Сирина и бросилась к нему на шею:
— Дорогой! Как я рада, что ты вернулся.
— Разлука делает любовь горячее. — Пол небрежно поцеловал ее и слегка отодвинулся в сторону, перестав заслонять Энн.
Сирина раздраженно уставилась на нее:
— Ты мне не сказал, что берешь с собой секретаря.
— Я не знал, что должен перед тобой отчитываться.
— Пол! Это звучит гадко.
— Я так и хотел. — Он потянулся за сигаретой. — Как я понимаю, работу тебе не дали.
— А вот и ошибаешься! — Сирина победоносно закружилась по комнате, волосы облаком поднялись над ее головой. — Хайрам сказал: если хочу, то эта роль моя… большая, большая, интересная! Удивлен?
Он ответил вопросом на вопрос:
— Значит, как я понимаю, тебя теперь Мэри-Джейн не интересует?
Энн задержала дыхание, моля небо об отрицательном ответе.
Вместо
— Ты точно сегодня в плохом настроении! Я никогда не собиралась принимать предложение Хайрама. Я хотела получить эту работу, только чтобы показать тебе, что мной интересуются и другие люди.
— Этого тебе доказывать не надо было.
— Неужели? — Сирина прижалась к нему.
Энн отступила назад в холл и закрыла двери. Пол слегка развернулся. Теперь он стоял прямо перед Сириной.
— Ты очень умна, моя дорогая. Ты меня запросто обводишь вокруг пальца.
— Ты можешь сам обвести меня, если захочешь.
Он поднял одну бровь:
— Как прикажешь это понимать?
— Как хочешь. Яснее я выразиться не могу.
Словно решив, что сейчас не время для решительного разговора и что ей еще следует подготовить Пола к нему, Сирина отошла и села на стул. Она сложила руки на коленях, а ноги ее, чуть-чуть не доставая до земли, болтались, как у маленькой девочки.
— Пол, я убежала от тебя четыре года назад, потому что была эгоистичной и глупой. Но я поплатилась не один, а много раз за то, что обидела тебя.
— Дорогая моя девочка, тебе нет никакой нужды извиняться.
— Нет, есть. Мы никогда раньше не говорили об этом, а это неправильно. Я вернулась, и ты принял меня… более того, мы близки. Но этого недостаточно! Я хочу, чтобы ты не просто занимался со мной любовью, но чтобы ты любил меня.
Он ничего не ответил, и она, прикрыв глаза и склонив голову, слушала, как он достал сигарету, зажег спичку, бросил ее в камин.
— Четыре года сильно изменили тебя, Сирина, — наконец проговорил он. — Ты не только поумнела, но и стала лучше как актриса.
— Я не хочу, чтобы ты любил меня из-за Мэри-Джейн.
— Но ведь все это связано вместе. Эта пьеса, возможно, моя лебединая песня. Если она провалится, я больше никогда не напишу ни единого слова.
— Ты не можешь так говорить!
— Могу. Видишь ли, я всегда рассматривал свою способность писать как дар, и если он не приносит успеха, значит, я не умею им пользоваться.
Сирина неуверенно рассмеялась:
— Это похоже на какую-то религию, мой дорогой!
— Нет, только не на религию. Это внутреннее убеждение. Если ты не можешь этого понять…
— Но я могу. — Одним порывистым движением она оказалась около него, ее руки обняли его за шею. — О дорогой, я так тебя понимаю и пойму еще лучше, если ты будешь мне все рассказывать. Помоги мне вырасти, Пол. Помоги мне повзрослеть рядом с тобой.
— Я думаю, что, пожалуй, это нужно нам обоим. — Он наклонился и нежно коснулся губами ее лба. — Моя маленькая Мэри-Джейн. Ты ведь знаешь, ты и есть Мэри-Джейн. Когда я послушал твою запись на пленке, я мгновенно понял, что не так в моей пьесе. Тебе было предназначено судьбой вернуться в мою жизнь, Сирина. Я уверен, что меня снова ждет успех.