Её лучшая роль
Шрифт:
Остаток вечера они провели на террасе. Последний свет летнего дня погас, и небо из розового стало серым, а потом темно-синим. Новорожденный месяц тонко просвечивал сквозь листву. Пол зашевелился и вытянул ноги.
— Здесь так чертовски тихо и мирно! Не понимаю, почему я не живу в деревне.
— Деревня хороша для детей, — ответил Эдмунд. — Подожди, пока заведешь себе жену, а потом перебирайся сюда.
Пол не ответил, а Энн, сдержав зевок, улыбнулась хозяину дома:
— Извините меня, я хочу пойти спать. От свежего воздуха я чувствую себя какой-то
— По вашему виду этого не скажешь. Наверное, потому, что вы так молоды.
— Не переходи на личности, Эдмунд, — запротестовала Кора. — Энн это может не понравиться.
— Тогда она дура, — довольно решительно провозгласил коренастый постановщик. — Все умные женщины обожают комплименты!
Продолжая улыбаться, Энн ушла в свою комнату, но еще долго лежала без сна, слушая доносившиеся с террасы голоса. Как может Сирина вторгаться в жизнь, которую так резко нарушила четыре года назад? Только женщина очень решительная и бесчувственная будет стараться возобновить грубо разорванные отношения, чтобы продолжить с того момента, где все закончилось тогда. Энн зашевелилась, взбила подушку и подумала, насколько все-таки верна житейская мудрость, что люди всю жизнь повторяют одни и те же ошибки. Только когда очень хорошо разберешься в себе, появится возможность не возвращаться в свое прошлое.
Она заснула беспокойным сном и проснулась раньше обычного. К восьми часам она уже оделась и спустилась вниз, позавтракала на террасе и пошла побродить по саду.
Большая его часть была неухоженной и за исключением лужаек сохраняла естественный вид. По крайней мере, так это выглядело. Голубые и розово-лиловые шапки гортензий виднелись тут и там, а прямо около террасы стояли высокие кустики белого табака. Цветы закрылись от солнца и берегли свою красоту до ночи. С тыльной стороны дом казался гораздо больше, и вдоль всей его длины шла вымощенная плитами дорожка. Она полюбилась вьюнкам, покрывавшим стены и деревья, росшие живописными группами вокруг дома. Неудивительно, что Кора оставила сцену, чтобы поселиться здесь со своей семьей.
Энн села на траву, размышляя о том, сделала бы это она сама, если бы достигла успеха. С детства она росла с сознанием того, что ее отец великая фигура в театре, и ее всегда немного тянуло на сцену, но только после его исчезновения и предполагаемой смерти это желание стало достаточно сильным. А теперь, когда он вернулся домой, как велико было ее желание добиться успеха?
— О чем вы задумались? — раздался глубокий низкий голос, и, оглянувшись, она увидела Пола.
Глядя на него снизу вверх, она получила ответ на свой вопрос. Все, что она хотела от жизни, — это провести ее рядом с ним. Она вздохнула и поднялась на ноги:
— Я думала о том, какое это прелестное место и как я завидую миссис Риис.
— Здесь действительно прелестно, — согласился он. — Даже лучше, чем в Хэмпстед-Мьюз.
— Почему вы не переедете сюда?
— Три провала подряд оставили меня почти без денег. Почиваю на своих лаврах, Энн, но они высохли и стали колкими. — Он рассеянно закурил. —
— Звучит заманчиво.
Окрыленная перспективой провести несколько часов наедине с ним, хотя бы и в работе, Энн бегом помчалась собирать все необходимое. Когда она спустилась вниз, Пол уже ждал ее, держа в руках корзинку с едой. Они прошли через сад, в дальнем конце его перелезли через ограждение и очутились на ячменном поле.
— Нам надо пройти еще немножко, — сказал он. — Надеюсь, вы не возражаете?
— Нет, мне здесь все так нравится.
«Еще немножко» оказалось классическим преуменьшением, потому что только спустя час они вышли наконец из леса и оказались на берегу маленького озерка. Оно было тихим и спокойным, по темной воде плавала стайка диких уток, солнце золотило их перья.
Энн буквально упала на колени:
— Какое красивейшее место! Вы бывали здесь раньше?
— Да. — Пол сел на землю, спиной прислонившись к дереву. — Несколько раз в хорошую погоду я тут ночевал. Здесь особенно хорошо ранним утром.
— Проводить здесь целую ночь мне что-то не хочется. Я люблю комфорт.
— Ну, вы у нас тепличное растение, — начал поддразнивать ее Пол. — Такой нежный цветочек, я буду вас называть Дэйзи-Белл, Маргаритка-Колокольчик.
— По-моему, в диснеевских фильмах так зовут корову!
— Виноват! Тогда выкинем Маргаритку, оставим Белл или лучше с французским прононсом: «Белль» — Красавица!
— Джингл-Белл — «Звени колокольчик» — будет веселее.
— Нет, — мягко поправил он. — Я же говорю «Belle», и не надо краснеть, потому что это ведь правда. Вы действительно очень красивы. У вас, Энн, изумительно красивое сочетание цвета волос, глаз, кожи.
— Спасибо. — Она опустила глаза.
— И к тому же длинные ресницы. Понять не могу, почему для вас оказалось проблемой найти мужа.
— Наверное, я хочу слишком много.
— По-видимому, — сухо произнес он. — Машины, меха и драгоценности, если я правильно запомнил. Я искренне надеюсь, что вы не совершите глупости и не влюбитесь в бедняка.
Ругнув себя за тщетную надежду, что он забыл ее ранние высказывания, Энн достала из сумочки блокнот:
— Я готова начать работать, как только скажете.
— Я вижу, вы хотите, чтобы я сменил тему разговора.
— Мы пришли сюда побыть в тишине и покое.
— Именно для этого. И теперь, когда вы поставили меня на место, я вас не подведу. Мне надо разделаться по крайней мере с дюжиной писем, так что, как видите, я привел вас сюда под не совсем надуманным предлогом.
Он поудобнее прислонился спиной к дереву и с закрытыми глазами начал диктовать. Он кончил в час дня. Открыв глаза, потянулся:
— Надеюсь, ваше чувство долга удовлетворено, Дэйзи-Белл. Я собираюсь искупаться.