Её лучшая роль
Шрифт:
— Знаю. Но все равно я должна сама разобраться со всем этим.
Такси остановилось около ее дома, она торопливо открыла дверцу и выскочила:
— Спокойной ночи, Десмонд. Не беспокойся обо мне. Я уже взрослая!
Когда на следующий день Энн прибыла в Хэмпстед-Мьюз, она удивилась, увидев, что холл украшен гирляндами из ветвей, а уйма рабочих сооружают во дворе беседку-шатер. Она поспешила на кухню спросить Смизи, что происходит.
— Вечеринка для труппы. Мистер Моллинсон делает это при
— Почему он не сказал мне об этом?
— Он только вчера решил. Не знаю, как ему удается все так быстро организовать, но, как только он принимает решение, его ничто не может остановить.
Заинтригованная, Энн отправилась разыскивать Пола. В легких шерстяных брюках и спортивной рубашке, он громоздился на верхушке лестницы, прикрепляя к одной из стоек шатра лиственную гирлянду.
Остановившись у подножия лестницы, она подняла голову к нему:
— Что-то уж очень неожиданно.
— Самый лучший способ устраивать вечеринки. На репетициях слишком много напряжения, добрая старая попойка все это снимет.
«Или взорвет», — подумала она про себя, передавая ему несколько гвоздей, и поинтересовалась:
— Кто придет?
— Все, кто связан с пьесой, включая вашего доброго друга Десмонда Барклэя.
— Ревнуете? — спросила она и сразу же пожалела об этом, увидев выражение его лица.
— Почему я должен вас ревновать? По-моему, Барклэй хороший парень.
Она проигнорировала его слова:
— Пол, я хочу поговорить с вами… где-нибудь наедине. Это очень важно.
— У меня нет времени сейчас. Если хотите мне что-нибудь сказать, говорите здесь. И пока говорите, передавайте мне еще гвозди.
Она взяла горсть гвоздей и подала ему, он положил их около себя на ступеньку лестницы и стал по одному приколачивать.
— Продолжайте, я слушаю.
— Я не могу говорить в этом грохоте, — крикнула она. — Не могли бы вы, по крайней мере, спуститься вниз?
— Только когда все кончу.
— Тогда мне придется подождать.
Она почти вышла из шатра, когда он окликнул ее:
— Вы мне так и не сказали, что вы думаете о вчерашней репетиции.
Энн повернулась и посмотрела на него. Ответ на его вопрос был настолько очевиден, что казалось непонятным, что ему надо об этом спрашивать.
— Ну, чего вы ждете? — Он положил молоток и перегнулся через верх лестницы. — Судя по выражению вашего лица, вы, как я понимаю, согласны с Эдмундом?
— Я не вижу, как кто бы то ни был может с ним не согласиться. Совершенно же ясно, что в пьесе что-то не так.
— И полагаю, вам известно, что именно?
— Да, известно. — Глаза ее смотрели на него прямо и бескомпромиссно. — Я много раз говорила вам об этом раньше. Вы слегка переделали пьесу, но не нашли в себе мужества изменить
— Только не надо снова об этом! — закричал он. — Не повторяйте мне этого снова!
— Прошу прощения, но вы сами меня спросили. Мэри-Джейн и Фрэнк не должны в конце последней сцены расставаться. Они должны бежать навстречу друг другу, когда занавес начнет падать.
— Полагаю, вы хотите сказать, надо «простить и забыть»? — Пол потер лоб рукой, его лицо было таким бледным, что казалось, приобрело зеленоватый оттенок от листьев, украшавших шатер. — Я не собираюсь это переделывать. Единственно закономерный финал — грустный.
— Грусть не закономерна, Пол. Разве вы это не понимаете?
На его лице появилось выражение загадочной замкнутости.
— Вам бы быть проповедником, Энн, и обращать в свою веру безбожников! Боюсь, на меня ваше красноречие не действует.
— Только потому, что вы не хотите ничего понимать.
Он повернулся к ней спиной:
— Жду вас сегодня на моей вечеринке.
— Я лучше не приду.
— Боюсь, придется прийти. Считайте это своей сверхурочной работой.
У нее перехватило дыхание, но она не успела ответить ему, потому что вошли несколько рабочих и стали сколачивать столы для буфета. Полотняные стены так усилили грохот, что она закрыла уши руками.
— Пол, мне так хочется, чтобы вы спустились вниз, хоть на минутку, — с отчаянием проговорила она. — Мне необходимо поговорить с вами.
— Придется подождать до завтра. Там у меня на столе список людей, которых я прошу вас обзвонить. Скажите им, что я сегодня устраиваю вечер и приглашаю их прийти после восьми в любое время.
— Вы им немного даете времени на сборы.
— Ко мне они придут, — самодовольно ответил он.
— А если нет? — Она повернулась на каблуках и вышла.
Глава 8
Анжела Лэнгем вошла в спальню дочери и ошеломленно замерла на пороге. На постели, на стульях, на полу грудами разноцветного шелка, атласа и тюля лежали вечерние платья.
Энн подняла одно из них и приложила к себе:
— Мама, что ты скажешь об этом? Или мне надо надеть что-то менее изысканное?
С решительным видом Анжела очистила себе место на постели и села.
— Мне все равно, что ты наденешь, лишь бы ты покончила с этим глупым обманом. Или ты скажешь Полу всю правду, или ее скажу я.
Энн опустилась на стул около туалетного столика. Последние несколько недель она чувствовала, что матери все больше и больше не нравится сложившаяся ситуация и что еще немного, и родительское терпение иссякнет — ее заставят объясниться. Ужасно было то, что мгновение это наступит в вечер приема у Пола.